Мензано. Резня Мензано.
Да, именно там я слышала это.
Смотрю на свой стол, пытаясь вспомнить детали тематического исследования.
— … профессор, который пукал каждый раз, когда кашлял. — Тревор смеется.
— Повтори, что это было? История?
— Речь шла об этических решениях в отношении несовершеннолетних, которые совершают смертельные, тяжкие преступления и тому подобное дерьмо. Черт возьми, Шай, ты что, проспала всю лекцию?
— Ты можешь просто напомнить мне?
Он разочарованно выдыхает.
— Парень был несовершеннолетним, лет тринадцати или четырнадцати. Не помню. Мы говорили о том, как они обнародовали его фотографию, но не его имя, а затем обсудили, было ли это этично или нет.
Мое дыхание учащается, сердце колотится в груди, и мне трудно глотать.
— Да, ребенок, который…
— Он убил всю свою семью, Шай. Этот парень был гребаным убийцей. Он застрелил своих братьев, сестру и маму. Потом этот псих покончил с собой или попытался это сделать, но остался жив. Не могу поверить, что ты этого не помнишь.
Я облизываю губы. У меня такое чувство, что мои глаза подносят к открытому пламени.
— Парень, в конце концов, вышел, какая-то глупая формальность, чертовски страшно думать, что он где-то там, понимаешь? Наша правовая система крупно облажалась.
Моя рука дрожит, и у меня кружится голова.
— Я… мне очень жаль. Мне нужно идти, Тревор. Я поговорю с тобой…
— Подожди… Ты сказала, что в городе есть кто-то с таким именем? Кто-то, кто работает на твоего отца. Ты думаешь, он родственник?
Страх пронзает меня насквозь, желание защитить Лукаса становится непреодолимым.
— Не-а… Этот парень… эм… это не…
— Шай? Ты заикаешься.
Черт! Он думает, что я лгу.
А я лгу!
— Этот парень старше. Он друг моего… папы.
Я закусываю губу, надеясь, что Тревор купится на мой небрежный, даже слишком небрежный тон.
— Хорошо… Ну, мне, наверное, пора идти. У меня много дел, если я хочу получить эту работу в Лос-Анджелесе. Пожелай мне удачи.
— Хорошо, удачи. Калифорния, вот и мы. — Мое сердце болезненно сжимается при этой мысли.
Я не подвергаю сомнению свою реакцию, просто вешаю трубку и включаю интернет.
Используя поисковую систему, я набираю «Резня Мензано» и навожу стрелку на кнопку поиска.
Мой экран заполняется строками поверх строк, все новости десятилетней давности.
Я не нажимаю ни на одну из ссылок, а скорее на кнопку, которая выполняет поиск изображений, связанных с историей.
У меня есть всего секунда, чтобы подготовиться, и мой экран заполняется фотографиями. Одна из них сразу привлекает мое внимание.
Вот он.
Лукас-подросток.
У него впалые щеки, темные круги под глазами, худое, долговязое тело, облаченное в темно-синий костюм, который кажется на четыре размера больше, чем нужно, и большая повязка из белой марли на шее.
Прямо там, где у него шрам.
Я не могу моргнуть или отвести взгляд, рассматривая страницу изображений передо мной.
Он в выцветшей синей робе для несовершеннолетних.
Он, следующий за женщиной в красном костюме в здание суда.
Только когда прохладный ветер дует в окно рядом с моим столом, я чувствую сухость в моих воспаленных глазах.
— Гейдж… Что ты наделал?
Глава 25
Лукас
Я больше не могу выдерживать это расстояние.
Оно разъедает мою кожу и разрывает меня на части.
Почему она не хочет со мной разговаривать?
Прошло несколько дней с тех пор, как я привез каминную полку в дом Маккинстри с Шайен. Не могу представить, что происходит между тем днем и сегодняшним, но с тех пор мы не разговариваем. В тот день она покидает рабочее место немного озабоченной, но все равно махает мне рукой и одаривает той же улыбкой Шайен.
С тех пор… ничего.
Я забрасываю удочку вниз по реке, легкое натяжение лески и бурлящая вода не дают возможности двигаться. Удерживая меня на месте. После того, как Нэш одобряет каминную полку, я крашу и устанавливаю ее, но после завершения резьбы мне нечем занять свое время. Тишина и одиночество освобождают мои мысли, чтобы наполнить их Шай.
Я захожу в офис, но каждый раз, когда это делаю, она разговаривает по телефону — или притворяется, что делает это. Она не заходит ни на одну рабочую площадку. И не заходит ко мне домой.
Я ломаю голову и пытаюсь понять, что делаю или говорю не так, что отталкивает ее, и прихожу к одному выводу. Гейдж. Он причинил ей боль ранее, и она, наконец, приходит в себя; это то, что я прошу ее сделать, так что теперь не могу расстраиваться. Мы не в безопасности, и хотя я хочу, чтобы Шайен была в моей жизни, она, возможно, никогда не сможет мне доверять. Не то, чтобы я ее винил за это. Сам себе не доверяю.
Жизнь до Шайен относительно легкая. Я никогда не знал, чего мне не хватает, поэтому не жалуюсь на отсутствие друзей. Но она балует меня своим вниманием, дает мне почувствовать, каково это — разделить свою жизнь с кем-то другим. Она смотрит на меня так, словно я являюсь кем-то важным, показывает мне новую жизнь, а теперь отнимает ее у меня.
Моя леска натягивается. Я дергаюсь назад, чтобы подцепить рыбу на крючок и вытащить форель. Она болтается на конце моей лески, разинув пасть. Движение сбоку привлекает мое внимание… Бадди на пару сантиметров высовывается из-под крыльца.
Я отцепляю рыбу, а собака скулит и подползает ближе, виляя хвостом.
— Мы не можем ее съесть, приятель. Отпустим ее обратно.
Это напоминает мне, что собачий корм заканчивается. Мне невыносима мысль о том, что он останется голодным.
Собираю все свои рыболовные принадлежности и складываю их в сарае, а Бадди прячется обратно под крыльцо. Ночью погода становится холоднее, и у собаки нет ничего, кроме шерсти, чтобы согреться.
Я присаживаюсь на корточки, и Бадди отступает глубже в темноту.
— Холодно там внутри?
Решая, что поездка в город за собачьим кормом и собачьей постелью вполне уместна, я направляюсь в дом, чтобы взять ключи и немного наличных из моей последней зарплаты. Изучаю пачку денег, и мое лицо заливается краской при мысли о том, что я планировал с ними сделать — пригласить Шайен на настоящее свидание. Чтобы доказать ей, что могу быть нормальным. После нашего разговора в ее кабинете я надеюсь, что между нами что-то происходит.
Я был глуп, думая, что это продлится долго.
Что кто-то вроде нее когда-нибудь сможет остаться с кем-то вроде меня.
Натягивая толстовку и бейсболку, я запрыгиваю в свой грузовик и еду в город. Шумные гости выходного дня заполняют улицы, поскольку более низкие температуры привлекают туристов. Зная, что в продуктовом магазине не будет лежанок для собак, я направляюсь в местный магазин кормов. Знаю, что они предлагают товары для домашнего скота, но вижу нарисованные объявления на их витринах, в которых также рекламируют товары для домашних животных.
Когда переступаю порог, над головой звенит колокольчик, и я следую указателям, которые приводят меня в отдел, посвященный собакам. Рассматривая продукты разных марок, я беру пакет, на котором изображена собака, похожая на Бадди, и подхожу к стене с лежанками. Круглые, квадратные, прямоугольные… даже собачьи будки.
Может быть, мне стоит построить ему собачью будку? Все, что мне понадобится — это немного обрезков досок. Это вытащит его из-под крыльца, с холодной земли. Он не переживет зиму, если я не смогу достать его.
— Могу я тебе чем-нибудь помочь?
Мужской голос раздается позади меня, и паника наполняет мои вены. Враждебность вызывает темноту, а тон этого парня не слишком дружелюбный.
— Нет, спасибо. — Я сжимаю пакет с собачьим кормом под мышкой. — У меня есть то, что нужно. — Собачья лежанка может подождать до завтра.
Я иду к кассе с опущенной головой, когда передо мной появляется пара коричневых ковбойских сапог.
