собственно, да. Он не выставил меня из дома и не вызвал полицию.
Это плюс.
Однако, он все запомнил.
Это минус.
С другой стороны, ну и что? Кому он расскажет? Маме? Мама помнит меня после моего выпускного. На работе? Так я, считай, уволилась. Кстати.
— Спасибо за э… гостеприимство, — пытаюсь я откланяться. — Мне пора домой, чтоб не опоздать на работу.
— Нет, я сама, — открещиваюсь я.
Пешком я, конечно, в таком состоянии шкандыбать буду долго, так что, где там мой телефон, я сейчас вызову такси.
А в телефоне меня уже ждет сообщение от драгоценного начальства, чтоб его приподняло да расплющило.
«Марина, по поводу нашего последнего разговора… Юдин отказывается подписывать акт, если заканчивать работу будешь не ты».
Это сообщение я пропустила, потому что торчала в «Амандине».
А вот следующее пришло около часа ночи.
«Я не знаю, что у вас происходит, но меня Юдин только что поднял с постели и пообещал какие угодно проверки, если дизайнера все-таки заменят».
Блядь.
Глава 48
Честно говоря, работник из меня сегодня никакой.
Но я ответственно просиживаю день на работе, держась за голову, в которой время от времени при резких движениях начинает бить чугунный колокол.
Кажется, я уже всю воду высосала из кулера.
Мне бы полежать…
Пашенька еще по офису шастает, беся меня сверх меры.
Сдается мне, мои яйца больше, чем у него. Испугался Михаила Батьковича. Каз-зел!
И свалить из офиса некуда: новых проектов нет, и слава богу, а на текущий объект я не поеду и под дулом пистолета. План по позору я перевыполнила на ближайшие восемьдесят лет.
Коротая время, тянущееся как старая жвачка, я раскладываю пасьянс за пасьянсом, кидаю шарики из бумаги в Антона и мысленно упражняюсь в обзывательствах.
Объекты для приложения фантазии чередуются: Юдин, Алсу, Пашенька и, собственно, я сама.
Вот, блинский блин!
Вспомнила юность. Я так со студенчества не отжигала, думала, что всё уже, взрослые люди не творят херни.
Ан нет! Двадцать четыре еще не предел.
Хорошо, брат не знает о моих выкрутасах. Этот ни в жизнь не упустит возможность потроллить. Черт, нужно сегодня платье из химчистки забрать.
В гребаную пятницу гребаная свадьба, и Калинкина меня куда-то вписала.
Бесит все.
Я ведь еще по дороге на работу звонила Алсу, чтобы узнать, жива ли она вообще.
Какой-то небритый мужик, с которым отпустил ее Юдин, не вызывает у меня никакого доверия.
Доведя меня почти до инфаркта, свежепоименованный абонент «Алзде» берет трубку не сразу.
Наконец, услышав в трубке долгожданное сонное «будьте вы все прокляты», я спрашиваю эту козу:
— И как тебе совесть позволяет спать, стервь?
— А чего?
— Ты бросила меня на Юдина! С какой, скажи мне, стати вы привезли меня к нему?
— Мы? — возмущается, видимо, проснувшаяся хозяйка синей ямы. — Я, конечно, многое помню довольно смутно, но нести справедливость в массы требовала именно ты.
— Какую нахрен справедливость?
— Этого я не помню, но тогда казалось логичным, что Мишель должен страдать.
— Этот хрен даже выспался, а страдаю именно я! У меня болят голова и жопа!
— Слушай, последнее, что я помню, это твою исповедь про ваши с Юдином непонятки! Мы поцапались, помирились, решили, что нам надо бы все-таки закусить и поехали за лучшим в городе хачапури в «Дом Нино» …
Я вздрагиваю, припомнив, как дома доставала хачапури по-аджарски из сумочки. Хозяйственная я гостинчик-заначку сунула в сумку как есть, даже без пакета, и яичный желток затек абсолютно везде.
— А там была свадьба, — продолжает бубнить Алсу, которую, похоже, опять клонит в сон. — Кто-то сказал: «Садись, гостем будешь!». Всё. Дальше я ни гу-гу. Так что не надо валить с больной жопы на здоровую!
Я замираю.
Я вчера еще и исповедовалась?
То есть Алсу знает все? Или не все?
И как она мне глаза не выцарапала?
— И… э… как ты относишься к моим откровениям? — напрягаюсь я.
Близкой подругой я Алсу пока назвать не готова, но вот врагом я ее иметь не хотела бы. Гиперактивная и темпераментная она способна испортить мне жизнь так, что проще свалить в другой город.
— Прямо сейчас мне абсолютно плевать, — честно признается Алсу. — Высплюсь и решу. Но, если ты отстанешь от меня и дашь вернуться в теплую постельку, шансы, на твое выживание возрастут.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Только скажи, все нормально? Ты дома? Нормально добралась?
— Я не помню, но помнит Марат. И утром он наградил меня таким взглядом, что мне кажется, когда он вернется с работы, жопа болеть будет уже у меня. Все, я баиньки.
Ох, уж эти старшие братья…
Блин, Алсу спит, а я торчу на работе, хотя делать мне, откровенно говоря, совсем нечего. С утра были только подтверждения доставки мебели для кабинета Юдина на Солнечной. И Санек отписался, что все пришло без брака.
Тошно, скучно, и некому морду набить.
В желудке сосет, а жрать не могу. При мысли о еде начинает мутить.
С тоской вспоминаю бульончик Юдина.
На свадьбе брата пить не буду.
Достаточно погуляла на той грузинской свадьбе. Еще и рог сперла. Восходящая звезда преступного мира, блин.
По кличке Баклажан.
Звездец.
Уронив голову на руки, пытаюсь найти приемлемую позу, чтобы нагло проспать остаток рабочего дня, но то спина затекает, то шее неудобно. И только изогнувшись совершенно небогоугодным способом, мне удается устроиться в пыточном офисном кресле с комфортом.
Но сегодня вселенная решает воздать мне за грехи мои.
Стоит мне наконец задремать, как с грохотом распахивается дверь в наш сонный опенспейс, а его оглашает рев раненого медведя:
— Где она?
