class="p1">Резко отворачиваюсь, не в силах сдержать улыбку. Ну надо же!
— Вы хотели со мной поговорить? — хирург тянется ко мне, но тут же убирает руки за спину.
— Да, хотела! — я делаю глубокий вдох. — Никита Сергеевич, вот за своего кота вы беспокоитесь, а как насчёт моего?
— А что с Дарси? — он хмурится.
— Разбил вазу с цветами и, подозреваю, нажрался листьев, — отвечаю мрачно. — Вот, посмотрите на это! Я не хочу регулярно кормить животное лекарствами!
Показываю ему две особенно глубокие царапины и не успеваю опомниться, как моя кисть оказывается в тисках мужских рук. Добрынин мягко сжимает запястье, еле касаясь, проводит кончиками пальцев по следам когтей.
— Обработала? — кидает на меня встревоженный взгляд.
— Естественно, — закатываю глаза, — что за вопросы!
И тут Никита склоняется и целует тыльную сторону кисти! Я так теряюсь, что ничего не предпринимаю, а он нежно поглаживает кожу, переворачивает ладонь и прижимается губами в том месте, где бьётся жилка пульса.
Чуть не ахнув, дёргаю руку на себя. Волоски на коже встают дыбом.
— Колючка, — тихо произносит мужчина, отпуская меня.
— Что?
— Кактус, говорю, колючий очень.
— Да вы что, я и не заметила, — говорю язвительно. — А куда деваться? Это отличная защита от… всяких там посягательств! На кактусы!
— Зато они прекрасны, когда цветут, — мягко говорит Никита.
— Для этого за ними, знаете ли, нужно тщательно ухаживать! — выпаливаю и только потом соображаю, насколько двусмысленно это прозвучало.
— Я буду очень стараться, — мужчина расплывается в улыбке, и я чувствую, что краснею.
А на следующий день уже другой курьер вместе с традиционным завтраком передаёт мне запечатанный пакет, в котором я нахожу книгу «Руководство по хирургии», изданную в 1913 году.
Отлепиться от страниц — с чёрно-белыми и цветными иллюстрациями, боже! — меня заставляет только риск опоздать на работу. А ещё я улыбаюсь, как идиотка. С трудом удаётся придать лицу серьёзное выражение.
Вот только улыбка моментально пропадает, когда в ординаторскую, где я после обхода заполняю документы, залетает Надежда.
— Аня! Срочно иди спасай своего… — Надя закашливается, — заведующего, в общем.
— От кого и зачем? — не удержавшись, закатываю глаза.
— К нему майор пришёл! Помнишь, ты с ним встречалась ещё! Ань… они там орали, а сейчас тихо, как бы не поубивали друг друга!
Последние слова я дослушиваю уже на бегу. Кого там надо спасать — большой вопрос, но мне совершенно точно нужно вмешаться!
Залетаю в кабинет и останавливаюсь. Картина маслом, блин! Полкан сидит мрачный, как грозовая туча, прижимает к скуле стакан с водой. Добрынин стоит, уперевшись руками в стол и вполголоса ругается матом — да так, что у меня уши в трубочку сворачиваются. На меня реагируют одновременно:
— Аня!
— Аннушка!
Наверное, в моём взгляде отчётливо читается готовность убивать, потому что Никита давится и поправляется:
— Анна Николаевна, доброе утро.
— Вы сдурели?! — шиплю рассерженной коброй.
Мужчины кидают друг на друга злобные взгляды.
— Два великовозрастных идиота! — во мне клокочет бешенство, которому срочно надо дать выход, поворачиваюсь к Полкану. — Что ты здесь забыл?
— Нужно было кое-что выяснить, — угрюмо отвечает Богатырёв.
— Выяснил? — подхожу ближе, убираю его руку со стаканом от лица. Как бы ни злилась, я всё ещё врач. Осматриваю наливающийся синяк. Да уж, лёд помог бы лучше, фингал будет конкретный. Поворачиваюсь к Добрынину, который убивает взглядом майора.
— Что произошло?
Смотрю поочерёдно на одного, на другого. Полкан вздыхает.
— Аня, я… слушай, мне очень не хотелось это делать. Отчаянно не хотелось, но… я не мог по-другому. И потом, заявлению дали ход, а девушка работала у вас, поэтому нужно было разобраться окончательно.
— Какому заявлению, какая девушка, я ничего не понимаю, — оглядываюсь на Никиту, но тот молчит.
— Вера Новикова, она в вашем отделении работала медсестрой.
— И? — мне становится не по себе.
— На неё напали некоторое время назад, — вздыхает Полкан.
— Господи, она в порядке?! — у меня ноги подкашиваются, плюхаюсь на диван.
— Да, — он кивает. — Помнишь тот вечер перед твоим отпуском? Наш с тобой разговор?
Кошусь на Никиту и киваю.
— Я спускался от тебя вниз по лестнице, — начинает рассказывать Полкан. — У вас в подъезде есть чёрный вход, который ведёт на противоположную сторону дома.
— Он всегда заперт, — говорю тихо.
— Там простая деревянная дверь, хлипкий замок, — он пожимает плечами. — Когда я проходил мимо, услышал за ней женский крик. Девушка просила о помощи. Дверь удалось выбить с третьего удара. Тот, кто напал на неё, успел сбежать.
— Это была Вера? Она не пострадала?
— Нет, сказала, что её просто схватили и прижали к стене, но причинить вреда не успели, — объясняет Богатырёв. — Я отвёл её к своей машине, отвёз в ближайшее отделение полиции, там она написала заявление. Примет у нападавшего никаких не заметила, тёмная куртка, тёмные брюки, на лице тканевая маска — что тоже неудивительно, народ после пандемии так иногда и продолжает их носить. В общем, глухарь полный. Тем более, что не было ни изнасилования, ни ограбления, ни даже следов на коже.
— Так вот почему ты не вышел из подъезда, — говорю медленно.
— Да, смысла не было проходить обратно. Если помнишь, я и машину тогда на углу оставил.
— А зачем ты сюда пришёл? — перевожу взгляд с Полкана на Никиту и обратно.
— Вера сказала, что у неё… кхм… были отношения с заведующим, — майор неприязненно косится на Добрынина. — И, насколько я понимаю, он в тот вечер сидел в машине возле твоего дома.
— Ты что, серьёзно?! — подскакиваю с дивана и встаю перед хирургом, лицом к Богатырёву. — Ты понимаешь, что он не мог этого сделать?
— Да всё я понимаю, — мужчина морщится, отнимает стакан от лица, ставит его на стол и хмыкает. — Мне уже доходчиво объяснили. Я с самого начала знал, что он ни при чём. Запись с камер у подъезда есть, его машину там отлично видно.
— Так какого чёрта…
— Хотел посмотреть на твою реакцию, — печально смотрит на меня Полкан и поднимается.
— Постой, но… Вера соврала про отношения с… — повожу плечами, потому что мне кажется, будто я ощущаю лёгкое прикосновение к спине. — Почему?
— Вот это мне ещё предстоит выяснить, — Богатырёв хмурится. — Что-то во всём происходящем не так, но пока не могу понять, что именно.
Я тоже не могу понять. Что-то царапает, но ухватить обрывки мыслей за кончик не получается. Задумавшись, пропускаю слова майора.
— Что, прости? — поднимаю голову, смотрю на него.
— Я постараюсь держать тебя в курсе. По возможности, — он кивает и выходит из кабинета, оставляя нас одних.
— Аня… — слышу за спиной и оборачиваюсь, открывая рот,
