я теперь змея, тогда — это королевская кобра, а не какой-нибудь уж», — подумала я и улыбнулась сама себе.
Улыбка вышла больше похожей на оскал.
«Что ж, тоже неплохо», — подумала я, и тронула кончиком языка клыки, проверяя, выделился ли яд.
Назар понимал, что какое-то время лучше не появляться Лоре на глаза. Он слишком хорошо изучил эту женщину и давно уже отточил свою модель поведения с ней. Он знал точно, когда нужно сближаться и когда стоит сделать шаг назад. Отступить, чтобы дать ей соскучиться и снова появиться в тот момент, когда она больше всего в этом нуждается.
Это всегда работало. В самых сложных для Лоры ситуациях он объявлялся, фиксируя в ее голове свой образ мужчины, который поддержит именно тогда, когда это больше всего необходимо.
Ему не обязательно знать точно, что происходит с Лорой в конкретный момент времени. Достаточно было услышать ее голос по телефону, достаточно было мельком взглянуть на нее и все становилось ясно.
Назар не только умел читать ее эмоции, он чувствовал ее сердцем. Его врожденная интуиция, помноженная на это бешеное, нестерпимое, горячее чувство, которое он считал даже больше, чем любовью, превращала его чуть ли не в провидца в отношении Лоры.
Но держать временную дистанцию ему давалось нелегко. Он буквально заставлял себя не звонить и не приезжать. Зачастую он дожимал ситуацию до такого состояния, что Лора первой звонила ему.
Но не в этот раз. Уже через пару дней они с Лорой должны были отправиться в Китай, и Назар нервничал. Он переживал, что его план сорвется, что Лора в последний момент откажется или что-то подобное.
Потому он уже минут десять крутил телефон в руках, не решаясь набрать ее номер.
Когда Тимур Вагитов предложил отправиться в Китай «тестировать нейросеть», как он выразился, Назар сомневался. Но когда тот заявил, что туда поедет и Макс Рихтер, он, не раздумывая, дал согласие.
Тогда в Германии у него не получилось одолеть Рихтера, но эту возможность он упускать не собирался. Даже если между ними и не будет прямого противостояния — поединка, любую встречу с Рихтером лицом к лицу Назар считал поединком. В котором важна только победа и неважно, что это будет за победа.
Рихтер стал для Назара каким-то наваждением, он не мог успокоиться до тех пор, пока не уничтожит его. Временами Назар задумывался о его физическом устранении, но это было бы слишком просто и, как иногда думал Назар — неспортивно.
Да, у Назара не получалось взять вверх над Рихтером в шахматном поединке. Но кое в чем он был все-таки сильнее своего врага. Тот плохо умел просчитывать людей и порою относился к ним лучше, чем они того заслуживают. Рихтер заведомо считал человека хорошим и, только убеждаясь в обратном на практике, менял свое мнение.
Тогда как Назар, наоборот, сначала видел в человеке только худшее и так и думал о нем до тех пор, пока тот не доказывал обратное. Что случалось довольно-таки редко. Да почти никогда такого не случалось. Назар обычно всегда оказывался прав.
Одним из исключений оказалась Лора. Да таким исключением, что Назар не только ошибся в своих первичных предположениях на ее счет, но и всей душой полюбил эту женщину. Что всегда считал невозможным для себя.
Он даже думал, что боль, причиненная ей Максом, добавила ей романтической тоски в ее чудесных глазах, смягчила остроту взгляда. Будто ее деловой образ теперь пошатнулся, стерся, и из-за него проглядывала нежная Лора, его Лора, млеющая в его руках, из-за своей тоски отдающаяся ему, ее спасителю. Он бы целовал ее грустные глаза, позволь только она ему. Он носил бы на руках эту нежную, сломленную женщину. Но она постоянно оставалась недосягаемой для него. В ее сердце он сражался с Максом снова и снова.
И вот уже несколько дней Назар не появлялся у нее и не писал, и не звонил. Не писал сам, потому что писала Лора, и он только отвечал.
Ее сообщения впервые за все время были наполнены каким-то едва уловимым теплом, чего раньше не было.
Что-то изменилось в самой тональности этих сообщений, будто Лора аккуратно прощупывала почву, чтобы сделать какой-то шаг, на который пока не решалась.
И Назар делал все, чтобы этот шаг она сделала. Он не сомневался, что, если Лора сейчас и колеблется в чем-то прямо сейчас, так только на его счет.
Буквально за день до того, как им нужно было отправляться в Китай, Лора написала:
— Ты давно не появлялся, я соскучилась.
— И я соскучился, — ответил Назар.
— Приедешь сегодня? — спрашивала она.
— Обязательно, — отвечал Назар. — У тебя все хорошо? Что-нибудь нужно?
— Ничего не нужно, все хорошо, просто приезжай, — она поставила смайлик в конце сообщения.
Это был вообще первый смайлик, который видел когда-нибудь Назар в ее сообщениях.
Назар поднялся на лифте, подошел к двери в квартиру Лоры и замер на месте, не решаясь постучать.
Он чувствовал себя сейчас так, будто откроется сейчас эта дверь и решится для него что-то важное, что-то навсегда изменится. И этот шаг Назару было сделать непросто.
Он сам вел все к тому, чтобы случилось так, чтобы он именно так себя чувствовал, как сейчас, но, когда вплотную подошел к этому, не мог найти в себе смелости.
«Одно дело предполагать и мечтать, другое — сделать шаг и получить», — думал Назар.
Дверь открылась сама. Без его стука. На пороге стояла Лора.
«Как же она прекрасна», — тут же пронеслось в голове у Назара.
— Ты чего стоишь? — она улыбнулась и в этой улыбке утонули все его сомнения и неуверенность. — Я прямо почувствовала, что ты у дверей, а ты и правда здесь.
Она отошла от двери, пропуская его в квартиру.
Она была в легком платье, ладно облегающем ее фигуру. В таком платье, которое гармонично смотрится и дома — не разодетая, но и не совсем домашний вид. Минимум макияжа, но ей, как считал Назар, можно было вообще его не наносить. Ее красота была для Назара безусловной, безупречной.
— Ты какой-то растерянный, случилось что-то? — спросила Лора.
— Нет, все хорошо, просто давно не видел тебя, — ответил Назар.
Она подошла к нему ближе. У Назара сердце застучало так, что, казалось, и Лора его слышит.
Она обняла его за шею. Он обнял ее за талию. Лора поцеловала его первая. Аккуратно, словно проверяя, ответит ли он. И Назар, конечно, не сдержался, он впился
