— Пока ты спала, я пару часов просматривал свои заметки для «Острова», — наконец произнёс он. — И это оказалось неожиданно тяжело. Не знаю, смогу ли вообще его писать после всего, что случилось. Там каждая страница пропахла ей, и… это всё равно, что возвращаться по своим следам туда, откуда ты еле выдрался.
— Бросай, — без колебаний сказала я. — Вернёшься к нему через год. Подгонять тебя всё равно никто не будет.
Он чуть улыбнулся.
— Я подумаю над твоим предложением.
Остатки горячих бутербродов тихо остывали на тарелках, пока мы смотрели друг на друга. А потом одновременно протянули руки друг к другу, и наши пальцы сплелись.
— Я сейчас пойду домой… — начала я.
— Ты сейчас пойдёшь домой… — начал он.
— … И мы допишем Трикстер, — произнесли мы одновременно.
И рассмеялись.
А в следующий миг я уже стояла, и Антон прижимал меня к себе.
— Нет уж, с такой соавторской синхронизацией я тебя никуда не отпущу, — сообщил он. — Даже если вместе мы больше не напишем ни строчки.
— Пфф. Тогда гением буду я, а ты будешь мне поклоняться и завидовать.
Он вздохнул.
— Ты вообще всё всегда переводишь на себя?
— И буду переводить. В том числе и в горизонтальную плоскость.
Антон хмыкнул.
— Одна надежда на это.
На миг я прильнула к нему, вдыхая его запах, ощущая его тепло, грудь, руки у меня на лопатках. Провела пальцами по щеке, запоминая. А потом мягко высвободилась.
— Я пойду, — произнесла я негромко. — Но я очень хочу вернуться. Когда я буду уверена, что ты хочешь меня видеть здесь всегда, каждый день.
— Даже если я перестану быть героем из твоих грёз? — так же негромко сказал Антон. — Парнем, который даже к своим старым проектам возвращается с трудом, и порой не уверен, писатель ли он вообще?
— Да ну их, эти грёзы, — честно сказала я. — Когда рядом настоящий ты.
— Уверена?
Я всё-таки коснулась пальцем его носа. Провела по переносице. Без линз я видела не так чётко, но это делало каждое прикосновение только острее.
— Ты же всё ещё ты, — просто сказала я. — Тебе не нужно ради меня надевать маску или подсовывать мне под подушку гениальные тексты. Я всё равно буду рядом.
Я помедлила.
— Если рядом будешь ты. Парень, который приехал за мной в Одессу и пил со мной кофе даже под пулями. Который всегда на моей стороне, и неважно, какие приветы из прошлого ему присылают.
— Я буду этим парнем, — негромко сказал Антон.
— А вот не уверена, — с ехидством сказала я. — Я собираюсь побыть капризной принцессой на горошине, за которой ухаживают и которую добиваются, а она сидит в своей башне из слоновой кости и в ус не дует. И посмотрим, как тебе это понравится.
— Чудовищно не понравится. Но я придумаю что-нибудь, чтобы подсластить пилюлю.
Я на секунду прижалась губами к его щеке.
— Тогда я пойду. Вкалываем от забора и до обеда?
— Спрашиваешь. До победного конца, разумеется.
Я улыбнулась.
Я вернусь сюда, подумала я. Ни один призрак, ни одна ядовитая волна воспоминаний, накатывающая снова и снова, не может убить любовь, если ты достаточно силён, чтобы им противостоять. А Антон был куда сильнее меня.
Но решить он должен был сам.
В конце концов, не без лёгкой насмешки подумала я, всегда приятно переложить ответственность на чужие плечи, правда? Мне так точно да.
Я не могла его потерять. Сегодня, сейчас, никогда. Но жить на пороховой бочке, вспоминая, как он отвернулся от меня в Одессе после одного-единственного разговора с Леной — ну нет.
Поэтому я дам ему время. Дам себе время. И там посмотрим.
Глава 24
Мы снова писали по шестнадцать часов в день.
Ужасно тяжело. Пугающе интересно. Мы спелись, мы очень хорошо спелись, легко продолжая фразы и фрагменты друг друга, обмениваясь идеями и споря до хрипоты порой с куда большим удовольствием, чем соглашаясь.
Он и я. Соавторы.
И это было великолепно.
«Пять минут первого. Поздравляю с Днём кокосового торта, Рэйн».
Я тихо засмеялась.
«А тебя с чем поздравить?»
«Хм. Пожалуй, мне подойдёт День открывания зонтика не на улице».
«Ант, ты серьёзно? Такой день правда есть?»
«Угу. Как ты думаешь, если я открою окно и вытянусь с зонтом, это будет считаться?»
Я оторвалась от документа и подошла к окну. Подняла взгляд на седьмой этаж дома напротив, привычно отсчитала девятое окно слева.
И улыбнулась: правая створка была открыта, и оттуда действительно выглядывал огромный чёрный зонт. Тот, кто держал его, опустил чёрный купол вниз, и я увидела, что рукоять светится то синим, то зелёным, как джедайский меч.
Фигурка на подоконнике помахала мне рукой, и я показала ей язык в ответ. Впрочем, вряд ли Антон это увидел.
«Пора работать», — написала я, вернувшись за компьютер.
«Рэйн».
«Что?»
«Помнишь, как я не поверил тебе, что не ты написала анонимное письмо?»
«Тут забудешь», — мрачно ответила я. «И что с того?»
«Я тебе не поверил, и ты сбежала. Но разве сейчас происходит не то же самое, только наоборот?»
Я озадаченно моргнула.
«Это ты о чём, Ант?»
«Я хочу быть рядом, но сбегаешь ты — а ведь я переехал в дом напротив не просто так. Я вижу некую аналогию».
Я задумалась. Прав ли он был? Действительно, может, стоит пересечь двор и сказать: всё, я решилась, давай будем жить, не размыкая рук, целоваться по подъездам и предаваться разврату на крыше, пока мы не сверзимся с неё лет в восемьдесят? Ведь это так просто. Раз — и счастье.
«Не-а», — вместо этого написала я. «Не надейся. Выпутаться так легко тебе не удастся».
«Пока я не предъявлю тебе лапы, хвост и усы с печатью «гарантирую счастливое будущее, недорого»?»
«Ага. Я же вредная».
Я помолчала.
«И вообще. Когда любишь, тебя не смутят в отношениях какие-то там сложности с бывшими и анонимные письма. Тебя ничто не смутит, потому что ты сделал выбор — это твой человек. А вот тебя смутило. Вдруг накатит ещё раз?»
Ответ от Анта пришёл тут же.
«Это как раз недоверие с твоей стороны, Рэйн. Недоверие и страх».
«Тогда помоги мне. Я же от тебя не сбегаю, я всё ещё здесь, просто в домике. Дай мне из него вылезти».
«Честно говоря, я бы с куда большим удовольствием в него залез».
Я невольно захихикала.
За окном была тихая ночь. Голые ветви берёз, тёмное небо. Мне вдруг остро захотелось, чтобы вновь пошёл снег, и мы вдвоём оказались снаружи. Но не ждать же, в самом деле, ещё полгода, переглядываясь в окно и перестукиваясь морзянкой.
«Ладно», — появилось на экране. «Но у меня есть условие. Ну, на тот случай, когда я всё-таки вынесу тебя из домика на руках».
Я подняла брови в предвкушении.
«Это какое? Чтобы я каждую ночь проводила в твоих объятьях без пижамы?»
«Идея хорошая, но я куда более коварен. Мыть посуду».
Я открыла рот.
«Я… что?»
«Мыть посуду. Целый год. И я не шучу».
«А в глаз?» — ошарашенно написала я.
«Не обязательно мыть всю посуду, Рэйн. Одну чашку. Или ложку. Или два зубчика вилки, хотя понятия не имею, как тебе это удастся. Но хотя бы на одном зубчике я настаиваю».
Вот зараза, а.
«Да пожалуйста», — написала я. «Только тогда у меня тоже условие, и куда более коварное».
«Дай угадаю. Драить унитаз?»
«Хуже».
«Хм. Стирать все носки вручную?»
Теперь я уже откровенно улыбалась.
«Заманчиво, но нет. Ещё хуже».
«Ну, если это не принудительный просмотр всех сезонов «Дневников вампира», я согласен на всё. Выкладывай».
Я зависла над клавиатурой. Может, всё-таки не надо, а?
Надо, Рэйн. Надо.
«Я собираюсь ездить с тобой на все научные конференции, пока мне не надоест», — широко улыбаясь, написала я. «И таскать нам обоим отвратительный кофе. Потому что я запомнила милых девочек, которые любят поправлять тебе бэйджики».
«Чёрт. Как знал, что не надо тебе было об этом говорить».
