— А с кем познакомишь? — осторожно интересуюсь я, замедляя шаг.
— С моим членом.
Сказать, что я очумела — ничего не сказать. Я ловила губами воздух, не зная, что сказать. А Волкову было весело. Я бы сказала очень весело.
— Я неправильно выразился. Выдохни, Светка. Пошли знакомиться с членом моей семьи. Вот как надо было сказать.
Придурок! Второй раз за все время нашего знакомства мне хотелось послать его не в полку, а в ту самую «Ж».
— Пойдем, — берет меня под локоть и ведет в гостиную.
Я ожидала увидеть того самого мальчика, но уж точно не маленький круглый комок кремового оттенка, напоминающий… мишку.
— А вот и член моей семьи — просто Мария, — Кирилл с легкостью приподнимает одной рукой собачку, словно это пушинка и подходит ко мне. — Ты чего замерла? Собак боишься?
— Нет, — качаю головой. — Просто не ожидала. Это точно собака? — тянусь к ней рукой, которую пушистый комок тут же принимается лизать.
— Ну типа того. Карликовый померанский шпиц медвежьего типа. Кажется, так.
— Какая прелесть, Господи. Ты точно настоящая?!
- Мда… как в воду глядела.
— Что? — поднимаю голову на Волкова, но тот лишь пожимает плечами.
— Ничего.
— Можно мне ее взять на руки?
— Нужно, — произносит с улыбкой Волков. — Держи.
Беру пушистый комочек в руки и просто поражаюсь ее миниатюрным размерам. Недаром Кирилл с такой легкостью ее поднял. Это просто… просто чудо.
— Боже, ты что сейчас будешь плакать от счастья?
— Нет… просто она такая…
— Просто Мария, — отшучиваясь бросает Кирилл, садясь на диван, а я плюхаюсь рядом с ним.
— Это что-то невероятное, — поглаживая за ушками пушистый комочек, восторженно произношу я. — Только имя странное, почему Мария?
— Смею предположить, что это нереализованная мамина мечта иметь дочку. Я, как видишь, уродился с посохом, а не ракушкой. Предыдущие две собаки были мальчиками, а девочка в первый раз. Вот тебе и Машенька.
— Я всегда хотела собаку или кошку, но бабушка не разрешала.
— Аллергия?
— Нет. Просто считает их… грязными. Ну… нечистоплотными, типа не для квартиры. Так она только мамина?
— Ну как бы родительская, но больше, конечно, мамина.
— А почему она здесь и в столь поздний час?
— Потому что мои родители завтра уезжают. Вот и пришлось забрать себе шмакодявку.
— А надолго? — интересуюсь я, прижимая к себе комочек.
— На полгода.
— Так надолго бросают свое животное?
— Да… это вынужденная мера. Ну и не бросают, у них же есть я.
— Единственный? В смысле и братьев тоже нет?
— Нет. Я один такой бриллиантовый, — откидываясь на спинку дивана, устало бросает Волков, прикрыв при этом глаза.
— Они тоже врачи? Родители в смысле?
— Да, папа — хирург, мама — терапевт. Как ты себя чувствуешь? — резко переводит тему Волков.
— Нормально.
— Ела что-нибудь?
— Нет. Даже не вспомнила про еду.
— Завра надо точно поесть, не дело это. Света, ну хоть ты не давай лизать ей лицо, — брезгливо произносит он.
— Мне нравится. А я была почти уверена, что ты привел мальчика.
— Какого мальчика?
— Ну в смысле сына. Я на фотографии видела, которая лежит в стенке. Мальчик очень похож на тебя, — последнюю фразу произношу еле слышно, потому что глядя на лицо Кирилла, понимаю, что сказала что-то не то. Или это все из-за того, что трогала чужие вещи. — Это не твой сын?
— Да, это мой сын, но он вряд ли зайдет в эту квартиру еще раз.
— В смысле?
— В смысле он умер три года назад.
— Прости… прости.
Никогда… никогда я не чувствовала себя столь паршиво. Это даже не стыд… это отвратительная оплошность с моей стороны. Утыкаюсь взглядом в собаку и тут до меня доходит — он вдовец. И сын тоже умер. Значит он разом потерял всю свою семью. Приподнимаю голову, всматриваюсь в лицо Кирилла и не решаюсь задать вертящийся на языке вопрос.
— Ты что-то хочешь спросить? Спрашивай, Света. Я не кусаюсь.
— Он погиб вместе с женой?
— Почему ты так решила?
— Потому что ты говорил, что вдовец. Сын и жена… авария?
— Нет. Мой сын умер от лейкоза. А жена, не справившись с окружающей действительностью, и не имея от меня должной поддержки, через полгода порезала вены вот в этой самой ванной комнате, — тычет большим пальцем в противоположную сторону. — Ванну я, кстати, сменил.
— Зачем ты сейчас это сказал?
— Может быть потому что это правда?!
Глава 39
Кажется, пушистый комок, которого я знаю какие-то пару часов, лучший компаньон, встретившийся на моем жизненном пути. Лежит себе спокойно около подушки, не подавая ни единого протеста от моих постоянных поглаживаний, и только лишь изредка лижет мои соленые от слез ладони. Подушка уже мокрая, а противные слезы все текут и текут. Пытаюсь успокоиться, представляя, что-то хорошее, а на деле не получается, потому что в глазах так и стоит фотография мальчика. И сознание само дорисовывает всю картину, без озвученных подробностей. От ребенка до жены. И так по кругу. Хуже всего, что в меня как будто вселился бес, я словно одержимая, желающая узнать все подробности. Никогда я не страдала любопытством, тем более столь бестактным, а здесь как будто и не я вовсе. Так и хотелось спросить как? Как он смог пережить и не свихнуться? Я в детстве два дня солила полотенце, после просмотра фильма. Просто фильма, где умирает героиня от дурацкого лейкоза. А тут сын. Сын, не кино!
— Свет? — затихаю и моментально перестаю всхлипывать, как только слышу позади себя голос Кирилла. Что за дурацкая квартира, в которой нет замков ни на одной двери?! И зачем приходить к кому-то в спальню, если сам этого кого-то и отправил в резкой форме спать?
Пытаюсь подавить в себе очередную волну непрошенных слез и притвориться глубоко спящей, только засевший в горле ком, не дает мне спокойно лежать. Тем более, когда около меня проседает матрас и включается ночник.
— Ну и чего ты плачешь?
— Я не плачу, — хрипло произношу я, тяжело и шумно сглатывая.
— Я тебя обидел? Ну прости, если резко сказал тебе идти спать. Ну тебе действительно надо быть в кровати. Ты сейчас всерьез из-за этого будешь лить слезы?
— Ты дурак что ли?! — возмущенно бросаю я, совершенно не следя за своей речью и переворачиваясь к нему лицом.
— Это что-то новенькое, очень интересно, — растерянно кидает Волков, при этом ухмыляясь.
— Ничего интересного. И я в состоянии пережить указ в резкой форме без соплей и слез. Привыкла.
— Тогда я тем более не понимаю. Чего ты плачешь, глупенькая?
— Как его звали? — резко спрашиваю я, переводя взгляд на его лицо. Кирилл вопросительно на меня смотрит, хмуря лоб. — Сына как звали?
— Свет…
— Это что такой сложный вопрос?! — несдержанно бросаю я, приподнимаясь на одной руке.
— Вполне себе легкий, только зачем тебе это? — тихо прошептал Волков, протянув к моему лицу руку.
— Интересно.
— Саша, — как ни в чем не бывало отвечает Кирилл, проводя большим пальцем по моей щеке, смахивая мои слезы.
— Сколько ему было лет?
— Как раз исполнилось семь. В школу пойти не успел. Ну хоть там не мучался. Лично я терпеть не мог школу.
— И ты так просто об этом говоришь?
— А как я должен сейчас об этом говорить? — продолжая вытирать мои щеки, очень спокойно произносит он. И что самое раздражающее — это то, что говорит он без издевки, спокойно, тихо и даже по-доброму. Словно я ребенок. — Время идет, я свое отболел. Заканчивать жизнь как моя жена я никогда не планировал и не планирую, как бы плохо мне ни было.
— Чушь. По всей квартире пыль. В стенке и подавно, и хоть фоторамка была в самом неприглядном месте, на ней не было пыли. Значит ее или вытирают, или что более вероятно постоянно трогают. Значит не отболело.
— Я разве сказал, что забыл о существовании своего сына? Не путай хрен с пальцем и давай закончим эту тему. Спи. У тебя есть всего два дня, чтобы во вторник выйти нормальной на смену.
