организована сложнейшая операция, — говорит девушка-диктор, — были задействованы сотрудники службы безопасности и опергруппа МВД, которые ценой жизни спасли тридцать пять незаконно удерживаемых граждан, среди которых граждане Российской Федерации, Китая, Молдовы. Мы скорбим вместе с…
Но дальше я её уже не слышу. «Ценой собственной жизни».
Чашка выпадает из рук, пролив на ковёр горячий чай, когда на экране появляются фото погибших сотрудников.
* * *
По воде ползёт мелкая рябь. Осенью вода становится тёмной, готовясь к зимнему сну подо льдом. Холодный ветер треплет полы плаща, забираясь за пазуху. Я продолжаю смотреть на воду вот уже около часа, но озеро молчит в ответ, да я и не задаю вопросов.
«Ценой собственной жизни».
Так они сказали. Тридцать пять человек живы. А он нет. Его больше нет.
Туман застилает глаза, и я сжимаю в пальцах в кармане маленькую пластиковую полосочку с двумя параллельными штрихами.
Так бывает. На упаковке написано, что результат теста считается положительным даже при едва заметной второй полоске, которая может проявиться позже первой.
Утром после сообщения по телевизору меня скрутило и вырвало. И потом, приводя в порядок туалет, я вдруг заметила в мусорном ведре на тесте слабую вторую полоску. Если бы не наклонилась — не увидела бы.
Кто-то бы назвал это последствиями, для меня же это подарок. Пусть Демид не был искренним, но я-то была. И теперь у меня будет малыш от любимого. Спасибо за этот прощальный подарок, Демид.
— У тебя с этим озером связаны не лучшие воспоминания.
Я резко разворачиваюсь, ощутив мощный толчок в груди. Бахурин стоит в паре метров сзади, заложив руки в карманы пальто. Живой и невредимый. Немного бледный на фоне яркой осени и черного пальто.
Я каменею, хотя внутри сердце вот-вот пробьет брешь в рёбрах. Сильнее сжимаю в кармане тест-полоску.
— Живой, — только и могу вымолвить севшим голосом.
— Живой, — отзывается он без улыбки. — Так надо было, Злата.
Киваю. Надо так надо.
— Зачем приехал?
Что же делать с этим предательским голосом, который глохнет посреди фразы?
— За тобой.
— Демид…
Отворачиваюсь к озеру, чтобы он не увидел вот-вот готовые выступить слёзы. Я безумно рада, что он жив, но лжи я больше не хочу.
— Я люблю тебя, Злата.
Сжимаю кулаки, сдерживая новый порыв раненой души вырваться наружу и снова расправить изломанные крылья. Живая она, несмотря ни на что.
— Я даже не сразу понял, что ты сама сбежала. Думал, забрали тебя, с ума чуть не сошёл. А потом понял, что ты услышала обрывок разговора и не так всё поняла. Не слышу — чувствую, что он ближе подходит. Снова убираю руку в карман и сжимаю полосочку. Так хочу ему верить. Так хочу.
— Моя гордая Маркиза, когда же ты уже научишься мне доверять? Слышать меня, а не свои страхи?
Его ладони мягко ложатся мне на плечи. Я закрываю глаза и глубоко вздыхаю. У меня нет сил сопротивляться ему, что бы разум ни твердил.
— Я думала, тебя больше нет, — горло сдавлено, слёзы сдерживать сил больше нет.
— Прости за это. Мне нужно было уйти в тень, спрыгнуть с дела, а так просто с таких замесов не уходят.
— Почему уйти?
— Я взял самоотвод. Рапорт по личным причинам.
— Зачем?
— Я же сказал, — разворачивает меня к себе лицом и смотрит в глаза, — я люблю тебя. Твоя защита — мой приоритет. Дембицкий на свободе, и он тебя ищет. Пришлось вот так выходить из игры, чтобы скинуть его хвост. Но сначала надо было вывести тебя.
У меня нет сил анализировать и сопоставлять факты. Я снова выбираю шаг в огонь. Риск и надежду.
— Ты примешь меня, Злата? — заключает моё лицо в ладони, как умеет делать только он.
Наверное, он хотел сказать что-то ещё, только я не даю. Кладу ему пальцы на губы, заставляя замолчать.
— Я не переживу, если это ложь, Бахурин. Прошу, не ломай меня, если всё это неправда. Пожалей. Не приноси в жертву делу, я ведь тоже человек. Не играй мной.
— Даже не думай, Злата.
— Я ведь тоже люблю тебя.
И на этот раз я целую его первой. Вкладываю всю свою надежду, боль и любовь. Всё, на что способна. С озера дует ветер, но нам не холодно. Он нас будто обнимает, укутывает в кокон. Озеро своим жутким треском льда под моими ногами дало нам импульс, первый шанс, теперь оно же даёт второй.
Демид выдыхает мне в губы с облегчением и отвечает на поцелуй нежно, но со сквозящим нетерпением.
— Моя девочка, — шепчет, прижимая мою голову к груди, а я теряю катящиеся по щекам слезы в мягкой ткани его осеннего пальто. — Не убегай больше. Особенно молча.
— Не буду, — всхлипываю.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Бахурин снова прижимает меня к себе, а потом разворачивается и увлекает, обняв за плечо, к машине, что стоит чуть дальше. Наверное, я настолько была погружена в свои мысли, что не услышала шума двигателя. Может, его приглушил ветер, а может Демид уже тут был. Уже неважно.
Важно иное. Мы вместе. И важно то, что сжимают мои пальцы в кармане пальто. Не знаю, как Бахурин отреагирует, но для меня ценно то, что внутри меня растет зачатая нами жизнь. Даже если Демид с этим согласен не будет.
Признаться волнительно. Но почему-то мне кажется, что реакция его мне понравится.
Демид открывает пассажирскую дверь, пропуская меня в тепло автомобиля, а потом сам садится на водительское сиденье, но мотор не заводит. Мы просто сидим и молчим, наполняя пространство теплом принятых решений. Сцепляем ладони, переплетая пальцы.
— Озеро совсем заброшенное стало. Школу закрыли, — замечаю между прочим.
— Вот именно, — Бахурин улыбается краешком рта. — А ты тут одна околачиваешься. Мало ли, маньяки всякие…
— Сексуальные? — температура в салоне явно начинает расти.
— Как минимум.
— И что же они мне сделают?
