что-то скрываешь. Я волновался, но решил, что в семнадцать лет, если бы это было просто тайком завести парня, мне не о чем было бы беспокоиться.
— Я доверяю тебе, Эмми. Ты хорошая девушка, и если ты считаешь, что он достоин того, чтобы проводить с ним время, тогда, я думаю, мне придется дать ему преимущество, независимо от того, какая у него фамилия.
— Ты серьезно?
— Я мог бы пригрозить пойти и пристрелить его вместо этого, если хочешь, — предлагает он.
Я не могу удержаться от смеха.
— Как насчет того, чтобы я позаимствовала твой пистолет и пошла, и сделала это сама?
— Я подумаю об этом.
— Договорились. Что происходит сейчас? Вряд ли мы все сможем переехать сюда и начать все сначала. Он собирается найти меня в какой-то момент.
— Мы с Крузом собираемся вернуться завтра, уладить кое-какие дела. Разберемся с несколькими людьми. И как только мы убедимся, что ты в безопасности и что единственное, с чем тебе придется иметь дело, когда ты вернешься в город, — это твой муж, тогда все будет зависеть от тебя.
— Так просто?
— Я бы предпочел не затягивать все это. И я почти уверен, что ты тоже этого не хочешь.
— Нет. Думаю, нет, — шепчу я, хотя не могу отрицать, что пребывание здесь вдали от всего и вся имеет свои преимущества.
Мы оба замолкаем. Слышен только звук ветра, шелестящего в окружающих нас деревьях, в то время как мое лицо горит от обогревателя передо мной.
Я собираюсь предложить нам войти, когда открывается дверь.
— Братан, можно я тебя ненадолго одолжу? — Спрашивает Круз.
— Да. Иду.
Папа подается вперед на своем стуле и смотрит мне в глаза.
— Я люблю тебя, Эмми. Я бы сжег весь этот город дотла ради тебя, если бы мне было нужно. Те парни, что там, тоже бы это сделали. Но, ради всего Святого, никогда больше не скрывай от меня такого дерьма.
Я сглатываю гигантский комок в горле и киваю. Это единственное, на что я способна.
— Мне жаль.
— Мне не нужны твои извинения. Я понимаю больше, чем ты могла бы знать. Но поверь, я смогу справиться с правдой, какой бы она ни была.
— Х-хорошо.
— И я имел это в виду. Мы можем оставаться здесь столько, сколько тебе нужно. Но в равной степени ты хочешь вернуться, и мы можем идти.
— Хорошо, — выдыхаю я, зная, что я еще далеко не готова встретиться с Тео или кем-либо из остальных, но мне придется это сделать скорее раньше, чем позже.
Я Эмми Рэмси. Я не прячусь от своих проблем. И я, конечно, не убегаю от таких парней, как Тео Чирилло.
Стук в мою входную дверь выводит меня из водочной комы, и я быстро понимаю, что настойчивый стук соответствует звуку в моей голове.
Застонав, я переворачиваюсь, позволяя своим ногам свалиться с кровати, и каким-то чудом мне удается встать на ноги.
Пробегая пальцами по волосам, я пытаюсь немного приручить их, пока иду по коридору, изо всех сил стараясь не смотреть в сторону гостевой комнаты, где находятся все вещи Эмми.
Эта комната была первым местом, где я проснулся в пьяном ступоре ранее. К счастью, Себ и Стелла ушли и не стали свидетелями того уровня жалости, до которого я опустился, свернувшись калачиком в постели Эмми.
— Тьфу. — Я качаю головой, пока удары продолжаются.
Возьми себя в руки, Тео. Она просто девушка.
Девушка, которая тебя не хочет.
Стук становится громче — или, может быть, просто моя голова больше не выдерживает.
Отчаянно желая выпить, я оглядываюсь на беспорядок, который мы оставили в гостиной, мой взгляд останавливается на полупустой бутылке водки.
— Черт с ним, — бормочу я, хватая его с кофейного столика и поднося горлышко к губам.
Это обжигает, когда попадает в горло и заставляет желудок опасно скручиваться.
— Хорошо, Себ. Я, блядь, иду, придурок, — кричу я, когда стук возобновляется снова.
Прижимая свободную руку к экрану, я открываю дверь, все еще одетый только в боксеры и дополненный аксессуарами — в виде бутылки водки.
— Какого хрена ты хочешь? — Я ворчу, прежде чем полностью открываю дверь. Но в ту секунду, когда я это делаю, и мой взгляд падает на моих забрызганных кровью гостей, я понимаю, что, вероятно, это было неправильно говорить.
— Теодор Чирилло. По первому впечатлению, я не могу сказать, что ты справляешься с этим.
Я отступаю в сторону, когда двое здоровенных мужчин у моей двери заходят внутрь, как будто я только что пригласил их войти — чего, конечно, я не делал.
— Вау, это место… необычное. Папа действительно выложился, да?
Дядя Эмми стоит у окна, глядя на город, в то время как ее отец смотрит на меня, вероятно, представляя все известные ему творческие способы убить меня голыми руками.
— Э… да, это неплохо, — бормочу я, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке.
Обычно мне было бы наплевать на столкновение с двумя байкерами. Но сегодня не тот день.
Я не чувствую себя храбрым, или пугающим, или похожим на себя каким-либо образом. В основном, я просто хочу свернуться калачиком в постели и заблокировать все это.
Тишина, которая следует за моими словами, становится невыносимой, поскольку взгляд Доусона не покидает меня.
Моя кожа покалывает, а желудок сводит от водки, которую я выпила по дороге, чтобы впустить их.
Ставя бутылку, я смотрю ему в глаза.
— С ней все в порядке? — Спрашиваю я, не замечая искренней озабоченности в своем голосе.
Его челюсть тикает. — Что ты думаешь?
— Черт, Ди, — говорю я, снова поднимая руку к волосам. — Я, черт возьми, клянусь тебе, я никогда не хотел причинить ей боль. Я просто…
— Она тебе небезразлична? — Он спрашивает прямо.
— Ч-что?
— Я спросил, — выплевывает он, как будто ему уже скучно находиться в моем присутствии. Честно говоря, я, наверное, пахну как пивоварня и выгляжу как задняя часть искореженного автобуса, так что я вроде понимаю. — Она тебе небезразлична?
Он хмурится, когда я отвечаю только смехом.
— Мы пришли сюда не для того, чтобы причинить тебе боль, малыш. В отличие от тех, от которых мы пришли, — говорит Круз, наконец поворачиваясь, чтобы признать меня. — Но это не значит, что мы этого не сделаем.
Я киваю, более чем осознавая, что они могут вытащить пистолет и положить конец всему этому прямо сейчас, если захотят.
— Да. Да, конечно, она мне небезразлична. Я бы не сделал всего этого, если бы это было не так.
— Так ты преследовал ее, запирал, лгал ей, и все потому, что тебе не
