детьми.
И молиться, чтобы никто не сказал тебе, что здесь мужчина.
— Хорошо. Я позвоню тебе завтра, и мы сможем обсудить…
Глубокий голос Джейкоба перебивает Сибил, и мой план скрыть его присутствие здесь рушится.
— Бренна? Я нашел твое сверло, но у тебя не хватает некоторых деталей.
Черт. Дерьмо. Дерьмо.
— Ничего страшного, я только закончу разговор и сразу приду.
— Отлично.
Я улыбаюсь ему, надеясь на Бога, что он не услышит того, что в следующий раз вырвется из уст Сибил.
— Святая лживая сучка! Ты не пыталась убраться на кухне, ты пыталась скрыть тот факт, что Джейкоб там! — ее голос настолько громкий, что неважно, включила я громкую связь или нет, он все равно услышит.
— Я не лгу. Да, Джейкоб здесь. Мы все ужинали, как друзья. Он помогает Мелани вешать зеркало в ее комнате.
— Я уверена, что в твоей спальне он помогает не только с этим.
Я останавливаю ее и иду в другой конец кухни.
— Сибил, прекрати. Что бы ни случилось, это не то, что я собираюсь обсуждать.
Она поднимает одну тонкую бровь.
— Хорошо, тогда скажи мне, что ты не испытываешь к нему ничего, кроме влечения.
И снова я ненавижу свое отвращение ко лжи. Я на цыпочках подхожу к двери и не вижу никаких теней под щелью внизу.
— Я не могу этого сказать.
Она говорит мне своим вариантом шепота.
— Я так и знала! Я знала, Реджи.
Он что-то ворчит, пока ноутбук подпрыгивает на кровати.
— Пожалуйста, я заплачу тебе, чтобы ты вернулась сюда и забрала ее.
Я улыбаюсь.
— Нет, черт возьми, она вся твоя.
Сибил смотрит на нас обоих.
— Я сделаю вид, что это вы оба боретесь за то, чтобы удержать меня.
— Я люблю тебя, но сейчас пора завязывать. Что бы здесь ни происходило, это не твое дело.
— Нет, это не так, но ты начинаешь испытывать к нему чувства. Я вижу это по твоим глазам. Теперь он приходит на ужин и развешивает зеркала? Ты должна быть честна с собой, иначе тебе будет больно. Ты влюбилась в него.
Я кусаю ноготь и вздыхаю.
— Может быть, но такие мужчины, как Джейкоб Эрроувуд, не влюбляются в таких девушек, как я.
И это реальность, которую я должна запомнить.
Джейкоб
— Что тебя беспокоит? — спрашивает Сидни, садясь рядом со мной за стол.
— А?
— Ты сегодня сам не свой.
Я накладываю еду в свою тарелку, думая о Бренне. После выходных, когда ее детей не было дома, мы практически не находили времени друг для друга. Два дня назад мы снова встретились у ручья. У нее было мало времени, поэтому мы просто сидели, разговаривали, смеялись и дурачились. Я испытываю потребность в ней. Это ненормально, и я начинаю сходить с ума от своих чувств. Когда я проводил ее обратно, все как будто изменилось. Оправдания, почему мы не можем быть вместе, начали исчезать. Я увидел шанс, которого, как мне казалось, у меня никогда не будет, и это выбило меня из колеи. У меня осталось всего три месяца, и я не уверен, что смогу уберечь от нее свое сердце.
— У меня много забот.
Она наклоняется вперед и хмыкает.
— Понятно. Значит, ты думаешь о рыжей с убийственной улыбкой.
— Иногда я думаю, не поступил ли я плохо, сказав Деклану, чтобы он вернулся к тебе.
Ее улыбка дьявольская.
— Если он страдает, то заслуживает этого.
Я не могу с ней спорить.
— Все в порядке, Сид. Все в порядке. Я просто устал, пытаюсь сделать все правильно для этих детей, а вечером у меня встреча с Ноа.
Сидни протягивает руку и кладет ее на мою.
— Джейкоб, ты же знаешь, что я не слепая и что этот город способен хранить секреты так же хорошо, как птица может держаться в небе. Люди говорят. Ты вернулся три месяца назад, и большую часть этого времени ты провел с Бренной.
— Конечно, говорят! Мы с Бренной…
— Кто?
— Мы друзья.
Она медленно кивает, наблюдая за мной.
— Я знаю тебя всю свою жизнь, Джейкоб.
— Я знаю об этом.
— Верно, но я знаю тебя. Может быть, не так, как знаю Деклана, но мне хочется думать, что из всех твоих братьев я была ближе всего к тебе в дружбе. Шон всегда был добросердечным. Деклан был защитником, а Коннор — ребенком. Но ты, ты был защитником другого рода. Там, где Деклан пытался сориентироваться, как быть ответственным, ты был овчаркой, следящей за тем, чтобы стадо было в безопасности. Ты бы принял удар на себя, если бы это означало, что им не придется этого делать.
Я откидываюсь назад, не желая возвращаться к воспоминаниям, но и не настолько глуп, чтобы остановить Сидни. Она меня немного пугает.
— К чему ты клонишь?
— Это твоя сущность, в самой глубине тебя. Ты делаешь это, даже не подозревая об этом. Ты оберегаешь всех, даже если это означает, что ты несчастен.
Я смотрю на нее.
— Сид, я люблю тебя, но ты так далеко зашла.
— Я? Не думаю. У тебя никогда не было серьезных отношений, и не только из-за аварии. А теперь ты лжешь о своих чувствах и о том, чего ты больше всего хочешь в жизни, чтобы защитить Бренну.
— Я не лгу. На самом деле, я настолько чертовски честен, что это просто смешно.
Я ни разу не солгал Бренне. Я говорил ей все как есть, даже когда хотел соврать самому себе и поверить, что это может быть чем-то большим. Ужин в ее доме изменил динамику наших отношений. Мы больше не говорили о фильмах и всякой ерунде. Она открылась так, что я даже не ожидал. Мы превратились из двух людей, которые встречаются, в нечто большее. Неважно, хотели мы этого или нет.
— Может, ты так думаешь. Может быть, ты не любишь Бренну по-настоящему. А может, и любишь. Я вижу, как ты смотришь на нее, когда думаешь, что никто не смотрит. Я знаю, что у вас двоих большие проблемы, потому что уверена, что она тоже тебя любит.
Я открываю рот, чтобы опровергнуть ее слова, но она поднимает руку.
— Не спорь со мной. Я знаю женщин, и я знаю, когда кто-то лжет. Ты знаешь это так же точно, как знаешь, что она не просто случайная знакомая, какой ты пытаешься ее представить. Несмотря ни на что, я беспокоюсь о тебе, Джейкоб.
Я улыбаюсь Сидни той улыбкой, которая помогает мне уже
