— Что вы имели в виду несколько минут назад, когда заявили, что наконец нашли меня?
Марк Антоний улыбнулся, и от его улыбки Наташе вдруг стало трудно дышать.
— Наверное, я просто обрадовался встрече со своей Клеопатрой.
— Но мы же раньше не встречались?
— Нет, по крайней мере в этой жизни.
Действительно, ведь они одеты в костюмы знаменитых любовников, подумала Наташа, скептически вскинув брови.
— Вы намекаете, что мы были… э-э как-то связаны в прошлой жизни?
— Нет, в этом смысле я не суеверен. Хотя, по-моему, то, что мы оказались одеты, как Антоний и Клеопатра, — знаменательно.
Наташе не удалось сохранить холодно-скептическое выражение.
— Просто совпадение, — пробормотала она.
— Не думаю. Может быть, мы и не являемся современными Антонием и Клеопатрой, но в этой жизни нас, несомненно, свела на этой вечеринке сама судьба.
— Но я же видела, как, войдя сюда, вы кого-то искали, — попыталась возразить Наташа.
— Я искал именно вас. Понимаете, у меня было сильное предчувствие, что сегодня вечером я встречу особенную девушку. С вами такого не бывает?
— Нет, — честно призналась Наташа. — Когда я с кем-нибудь знакомлюсь, это обычно бывает совершенно неожиданно.
— Со мной все по-другому. Весь день меня волновало предвкушение чего-то неведомого. Оно становилось все сильнее и сильнее, пока я входил в вестибюль, поднимался в лифте… к тому моменту, когда я дошел до этой двери, я уже сгорал от нетерпения. Мне необходимо было выяснить, что же явилось причиной моего возбуждения. Наконец, я увидел стройную, неповторимую, ошеломляющую Клеопатру и сразу все понял — напряжение меня отпустило. Наша встреча была предугадана, понимаете?
Наташа снова вспыхнула, чувствуя себя неловко. Слышать такие признания было одновременно и приятно, и тревожно. У Марка Антония был глубокий бархатный баритон, французский акцент делал голос еще более соблазнительным. Он окинул ее оценивающе-одобрительным взглядом, не делая секрета из своего мужского интереса, и Наташа почувствовала, что румянец разгорается еще жарче. Она опустила голову, чтобы отпить из стакана, раздумывая, стоит ли верить его ловким комплиментам и довольно правдоподобным объяснениям. Ясно, что незнакомец откровенно пытается ее соблазнить, а у нее появилось непреодолимое искушение позволить ему это сделать. Но в жизни слишком редко случаются истории, подобные сюжетам фильмов сороковых годов, в которых красавчик француз завлекает невинную американскую девушку и ведет ее за ручку к непременному хэппи-энду. Более вероятно, он просто хотел, чтобы эта праздничная вечеринка оказалась «с продолжением», но Наташа была не настроена служить развлечением на одну ночь.
Подняв глаза, она уперлась взглядом в его чеканный профиль несравненный Марк Антоний смотрел в окно. Наташа с удивлением отметила, что в нем нет ничего, даже отдаленно напоминающего мужчину, неразборчивого в средствах. Пожалуй, ей еще не доводилось видеть лица, столь откровенного в своей агрессивной мужественности. Наверное, неуклюжий, однобокий подход, который она привыкла встречать со стороны Нью-йоркских мужчин, сделал ее чересчур циничной.
Как бы там ни было, но одно несомненно — этот Мужчина вызывает у нее интерес такой сильный, какого она еще никогда не испытывала ни к кому другому. Стоит по крайней мере дать ему шанс.
Вдруг Наташе захотелось узнать о незнакомце все.
— Скажите ваше имя! — потребовала она.
Отвернувшись от окна, Марк Антоний улыбнулся:
— Неужели имена так уж важны?
— Да! Я хочу знать, кто вы, чем занимаетесь, как вы относитесь к…
— Стоп, стоп, — рассмеялся он. — Не надо так спешить. У нас впереди весь вечер, чтобы насладиться восхитительным процессом знакомства. Хотя, если хотите, можно начать и с имен. Меня зовут Марк.
— Не может быть!
— Это действительно так, хотя мое имя пишется на французский манер, а не на итальянский. Марк Дюшен. А теперь расскажите мне, кто такая на самом деле восхитительная Клеопатра?
— Наташа Бэррон.
На его лице промелькнуло непонятное выражение, исчезнувшее раньше, чем девушка успела его расшифровать.
— Наташа. — Марк произнес это слово медленно, как бы пробуя на вкус, и его голос превратил имя в экзотический, чувственный звук. В глазах Марка светилось удовольствие. — Прекрасное имя, достойное своей обладательницы.
— Теперь расскажите, чем вы занимаетесь.
— Какое нетерпеливое стремление к познанию! — Откинувшись назад, он окинул Наташу насмешливым взглядом. — Милая американская черта. А вы как думаете, чем?
Наташа на минуту задумалась. Костюм римлянина каким-то непостижимым образом подчеркивал динамичный, властный облик Марка. Его можно было легко представить преуспевающим бизнесменом, создателем современной империи. Однако с образом предпринимателя плохо сочетались его смуглый загар и непринужденная манера поведения. С таким же успехом его можно было принять за плейбоя — одного из тех, кто бесцельно порхает по жизни, без денег и без забот, плавает в командах роскошных яхт, стремясь только к сиюминутным чувственным удовольствиям.
— Ну так как же? — поддразнил Марк, наслаждаясь ее замешательством.
— Не знаю. Когда вы только вошли, мне на миг почудилось, что вы настоящий Марк Антоний. А сейчас… не знаю, что и думать.
Он усмехнулся, сверкнув безупречными зубами, ослепительная белизна которых резко контрастировала с загорелой кожей.
— Когда я впервые увидел вас, тоже попал во власть иллюзии. В какой-то момент я был почти уверен, что передо мной — настоящая Клеопатра, ради которой Марк Антоний отказался от империи. «Над ней не властны годы», и живое, великолепное доказательство тому я увидел собственными глазами. — Он лениво протянул руку и коснулся пальцем тоненькой косички, которую Наташа заплела за правым ухом. — У вас есть даже косичка в честь Гора 1?[2]
Его неожиданная близость подействовала на Наташу, как наркотик; борясь с головокружением, она попыталась сосредоточиться. Интересно, что он оказался таким тонким знатоком древних преданий.
— Откуда вы знаете, что эта косичка называется «локон Гора»?
— Да так, случайно услышал где-то, — не очень вежливо объяснил Марк, милостиво убирая руку. Наташа покачала головой.
— Нет, такое вы не могли услышать случайно. Рассказывайте, откуда вам известно?
Марк загадочно изогнул бровь.
— Это всего лишь один из разрозненных фактов, которые задержались в моей голове в процессе поверхностного и бессистемного образования.
