«Да ну его! — отмахивался Макс, если кто-нибудь из пацанов предлагал взять списать у Ромки. — Как-то стремно мне у него просить. Стрелецкий этот всегда, сука, такой важный, что даже когда просто рядом с ним стоишь, чувствуешь себя каким-то унтерменшем».
И Макс действительно сторонился Романа до этого дня.
— Жучара, резче давай! — подгонял Чепрыгин Дениса Жукова, когда тот поплелся за мячом. — Шевели булками… О-о-у!
Из школы выпорхнула и торопливо спустилась по ступенькам Оля Зарубина.
— Какие люди и без охраны! — направился к ней Макс вразвалочку. — Проводить? А то мало ли, всякие шляются…
— Не надо, — буркнула Оля, не глядя на него, и припустила к воротам.
— А то провожу, а? — крикнул ей вдогонку Чепрыгин, но Оля не ответила, а проходя мимо, украдкой посмотрела на Ромку. Вроде и вскользь, но его как огнем обожгло от этого мимолетного взгляда.
Чепрыгин тоже это заметил. Посмотрел на Стрелецкого, как царапнул, но ничего не сказал.
— Макс, да забей ты на нее, — посоветовал ему Пашутин, лучший друг Чепрыгина. — Нашлась тоже цаца…
— Ниче-ниче, пацаны, — самоуверенно хмыкнул Макс. — Увидите, она еще бегать за мной будет. Эти недавашки, по итогу, отжигают потом так, что огого.
— Ну, пока она только от тебя бегает, — хохотнул Пашутин.
— Это пока, — заверил его Чепрыгин. — Но у меня, считай, все на мази. У Ксюхи Чеховой скоро днюха. А они, между прочим, лучшие подруги. Там я нашу девочку-припевочку под этим делом и прикатаю…
Чепрыгин щелкнул пальцами по шее, намекая на алкоголь.
— А она тебя позвала? Ну, Чехова… Вы ведь с ней разбежались, когда ты стал Зарубину окучивать.
— А то! Наплел этой дуре, что скучаю, все дела. Что Зарубина — это так, по приколу. А хочу, типа, только с ней, с Ксюхой. Ну и помацал немного. У Ксюхи, естественно, сразу радости полные штаны. Она еще и уговаривала меня, чтоб я пришел. Приходи, обязательно приходи, умру, если не придешь, — Макс, кривляясь, изобразил Ксюшу Чехову. — Бухло, обещала, будет. Предки куда-то свалят. Все условия, короче…
— Да, по ходу, ничего у тебя не выгорит. Зарубина снова тебя прокатит и все дела.
— Забьемся? — с вызовом предложил Чепрыгин, протягивая руку Пашутину.
— Ну… можно, — пожал плечами тот. — На что спорим?
— Ну вот. Другой разговор…
— Оставь ее в покое, — произнес вдруг Стрелецкий, чуть глуховато, но твердо и холодно.
Макс недоуменно сморгнул.
— В смысле?
Роман повторяться не стал, лишь придавил его немигающим взглядом. Остальные притихли, напряженно наблюдая за внезапным столкновением этих двоих. Ведь ни тому, ни другому больше никто в школе противостоять не решился бы.
Оттого зрелище становилось особенно интересным.
Макс, не дождавшись ответа, немного нервно хохотнул, оглянулся на одноклассников, вроде как ища поддержки. Но те молчали, даже Пашутин. Чепрыгину тоже было явно не по себе от Ромкиного пристального и тяжелого взгляда, но спасовать он не мог, не при всех. Авторитет обязывал.
— Для себя ее, что ли, присмотрел? — выдавил он улыбочку. — Так можем поделить. Я не жадный. Только, чур, я — первый. Сам понимаешь, спор…
— Держись от нее подальше, — после долгой паузы отрезал Роман и направился в сторону школы.
— А чего это ты мне указываешь? — крикнул ему в спину Макс. — Ты, б***, может, и ходячий комплекс бога, да только мне навалить. Я сам решаю, что мне делать, и у… всяких там не спрашиваю. И уж тем более разберусь, с какой бабой мне мутить.
Ромка остановился и развернулся, глядя на Чепрыгина потемневшим взглядом. Тот отчего-то дрогнул, но, слава богу, никто этого не заметил. И для убедительности с усмешкой протянул:
— Ааа… так ты всерьез, что ли, запал на эту недавашку? Ну, становись в очередь, Ромео.
— Я тебя предупредил. Только попробуй тронь ее.
— И что будет? — криво улыбнулся Макс.
Роман и сам не знал, что будет, но в тот момент невыносимо хотелось стереть с лица Чепрыгина эту гадкую ухмылку. И он ударил коротко и резко, точно между ребрами.
Это вышло как-то само собой, неосознанно, на инстинктах. Никто ничего подобного от Романа не ожидал, в том числе и сам Роман. А уж Макс — так тем более. Ведь он — Чепрыгин. Это он может ударить кого угодно, но чтоб его…
Макс, сдавленно охнув, согнулся пополам. Остальные парни продолжали изумленно таращиться.
Стрелецкий никогда ничего подобного не вытворял. Когда другие устраивали разборки, он взирал на это надменно и малость брезгливо. Ни в какие дрязги принципиально не ввязывался, будто это уронит его достоинство. И тут вдруг — на тебе. Все видели, что Макс больше шутил, бравируя, без наездов, без всякой агрессии, а этот сразу руки распустил.
— Сссука, — сквозь зубы прошипел, отдышавшись, Чепрыгин.
Он кинулся на Стрелецкого, но успел лишь разбить ему губу. Проходящая мимо математичка подняла крик на весь двор, и их тотчас разняли.
— Мы не закончили, — с угрозой бросил он, уходя вместе с Пашутиным. — Скоро продолжим. Жди.
Но никакого продолжения не вышло.
Вечером мать, увидев разбитую губу, учинила допрос. И хотя Ромка ничего не сказал, упрямо повторяя, что один разберется, она и сама все выяснила. Прижала классную по телефону, та и выложила все, что знала со слов математички: Чепрыгин бросился с кулаками на Рому, но что они не поделили — неизвестно.
— А вы куда смотрели? — еле сдерживая холодную ярость, спросила мать классную.
— Это… понимаете, это не в школе случилось… во дворе. Маргарита Сергеевна, извините, конечно… этот Чепрыгин… просто проклятье какое-то… но Мария Ивановна вовремя вмешалась. Со своей стороны, обещаю, проведу работу с Чепрыгиным, вызову в школу его родителей. А как Рома? Надеюсь, ничего серьезного?
Мать отвечать не стала, раздраженно бросила трубку. А утром вызвала к себе на ковер Чепрыгина-старшего, отца Макса, который работал начальником одного из цехов на комбинате. Что уж она ему устроила, Ромка не знал, но Макс после этого обходил его по дуге, поджав хвост. И что совсем хорошо — отвязался наконец от Оли Зарубиной. Даже не смотрел больше в ее сторону.
Зато Ромка только и мог, что смотреть.
О том, чтобы подойти к ней на перемене, ни с того ни с сего заговорить, да просто ляпнуть какую-нибудь банальщину, как тот же Чепрыгин — и речи быть не могло. Подобное геройство ему даже в голову не приходило, а если бы и пришло, то лишь в образе несбыточных фантазий.
И ведь прежде никогда ни малейшего стеснения не испытывал даже с теми девчонками, которые считались в школе «зачетными», а тут буквально столбенел, если она оказывалась близко…
5
Впрочем, Ромка и не страдал от своего смятения. Его не терзало беспокойство: любит — не любит? Подойду, а вдруг отвергнет?
Подобные мысли его даже не посещали. И к сближению он и сам не стремился. Тогда, в десятом классе, ему достаточно было просто видеть ее. В тот период ему и без того хватало впечатлений и чувств, новых и таких острых, что в груди ломило и сбивалось с ритма сердце. Казалось, если Оля вдруг заговорит с Ромкой или его коснется, оно вообще не выдержит и остановится.
Их взгляды притягивались, сталкивались и разлетались, оставляя искры. А душными ночами Ромка лежал, глядя в темный потолок, но видел вовсе не смутные очертания люстры, не блики фонаря за окном, а ее тонкое лицо, ее глаза, серо-зеленые, как небо в дождь. И словно заново раз за разом переживал одни те же их мимолетные встречи.
Однажды она сама к нему подошла. Точнее — догнала. И даже коснулась…
В конце мая, перед самыми каникулами. Накануне математичка предложила Роману свой личный учебник по матанализу для поступающих, чтобы летом заниматься. Ромка поднялся в кабинет математики, где Мария Ивановна как раз собрала класс Зарубиной на консультацию. У девятых со следующей недели начинались экзамены.
— А, Рома, заходи-заходи, — подозвала его Мария Ивановна, когда он, заглянув в кабинет, буркнул «Извините», намереваясь скорее выйти.
