и я практически врезаюсь мордой в пол. Успеваю только повернуть голову, чтобы не шмякнуться носом.
Бьюсь зашитой губой. В глазах искры. Во рту привкус крови.
Со стонами переворачиваюсь на спину.
— С полом поцеловался? — выходит из душа Сэм.
Кидает мне на грудь влажные салфетки со стола.
— Угу… — шиплю я, морщась от боли и вытирая кровь.
— А ты чего подорвался? Тебя же освободили на сегодня.
— По привычке.
— Ты зря вообще после спаррингов… — кивает он на мои «половые извращения». — Надо интервалы делать. Иначе, катаболизм запустишь, мышцы сдуваться начнут.
— Да забыл я! Мышка мне мозги вскипятила. Не работают.
— Мышка?
— Ага, летучая. Новенькая.
— Ты запал что ли? — усмехается Сэм.
Неопределенно машу в воздухе пальцами.
— Интересная она просто…
— Не надо, Макс. Слепая девчонка. Тормози.
— И чо? Слепая — уже не девчонка? — с вызовом дергаю бровью.
— Да я не об этом.
— А о чем?
— Ты сам не соображаешь? Это же не телочка тебе рядовая — покуражились и разбежались. Это… Короче, она и так ранена, а ты еще больше можешь ранить, когда твой интерес сойдет на нет. А он сойдет. Потому что — «человек с ограниченными возможностями». А ты захочешь свои возможности ограничивать? Или будешь бросать ее и идти тусоваться?
— Оо… Ну ты загнул! — цокаю я языком. — Чего так усложнять-то?
— Ладно, я свое мнение сказал, дальше сам.
Прихватив чистое полотенце иду в душ.
— Без меня не уходи, я тоже пойду.
Стою под горячими струями воды и поражаюсь сам себе. Зачем тебе туда? Ты же освобожден! Ложись спать!
Какой уж тут сон? Ноет все. И есть хочется. К тому же… любопытно — в наш или в параллельный?
Как голодные чайки набрасываемся с парнями на завтрак в столовой. Обвожу взглядом зал — новенькой нет. Но зала здесь три…
Кислицын, морщась, отодвигает от себя белковый коктейль.
— Не могу его пить…
— Не пей… — переглядываемся мы с Сэмом. — Ритка опять тебя умотает на спарринге.
Подружка у него — лучший кикер нашей школы. Да и вообще в своей весовой и возрастной — по России. Мелкая и убойная как пуля!
Вздохнув цедит ванильное белковое пойло. Я тоже не в восторге от вкуса.
— Пацаны, а где Ася с Ритой?
— Они позавтракали уже.
Яна с ними?
Но вслух не спрашиваю. Я уже достал всех, наверное, с этой новенькой. Я уже, если честно и себя достал. Не дожидаясь парней, выхожу на улицу.
Холодно, капец… Ночью шел дождь, а утром бахнула минусовая. Скользко. Дальше, на дорожках сотрудники посыпают чем-то оледенелый асфальт. Передергивая плечами, надеваю капюшон.
Из диетического зала выходят Марика с Таюрской, бывшей подружкой Сэма.
— Привет! — пища, поскальзываются.
Подхватывают меня под руки.
Ладно… Так и быть. Веду их в учебный корпус.
— По переходу надо было идти, — недовольно ворчит Марика.
— Тина, а кто у новенькой родоки? — как бы между прочим интересуюсь я.
Таюрская всегда знает про всех.
— У слепой? Представляешь, никто не знает! Отец тоже ее не нашел в базе.
— Ну, фамилия же есть у нее. Не могла она внезапно возникнуть.
— Фамилия есть, конечно. Но она никуда не ведет.
— А сама что говорит?
— А сама только огрызается, — усмехается Марика. — Но так уверенно, словно фамилия должна вести куда-то очень высоко. Может, она на другую фамилию записана?
— Скорее всего, — хмыкает Тина.
— Какая фамилия, кстати?
— Албанцева…
— Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто это! Точно не «рублевская»… Не «кретовская», не со Стрельни… — перечисляет она элитные районы. — Депутатов таких нет… Чиновников нет… Человек-загадка, просто!
— Но и явно не лохушка, — перебивает Марика. — С прислугой уверенно говорит. Вчера по телефону на британском диалекте шпарила.
— Точно! Попрошу отца, чтобы узнал — не училась ли такая в Англии.
— Миссис Марпл! — угораю я. — Держи меня в курсе.
Заходим в класс вместе со звонком. Одновременно с догнавшими нас Решетовым и Кислицыным.
Сэм садится к Агнии, Саня — к Рите. А я обычно сижу с Тиной, за второй партой у окна.
Возле учительского стола Яна с воспитателем!
Значит, в наш?
Чокнутый мой организм опять сходит с ума. Живот сжимается от приятных судорог неизвестного происхождения.
— Друзья мои, я вас сейчас немного пересажу, — оглядывает озадаченно класс наш химик.
По классу недовольный ропот.
Нас, обычно, принудительно рассаживают в начале года, потом мы потихонечку начинаем перемещаться на те места, где хотим сидеть. Когда в классе устанавливается хаос из-за этого, нас принудительно пересаживают снова.
— Марика, на последнюю парту пересядь, пожалуйста.
Марика сидит одна на первой, прямо передо мной, у стола преподавателя.
— Я не хочу на последнюю! — цедит она.
— На первых партах сидят те, у кого проблемы со зрением.
— Она же все равно не видит, что с первой, что с последней!
Яна чуть заметно сжимает губы. Мне хочется треснуть чем-нибудь Марике.
— Мы будем спорить? — леденеет голос преподавателя.
Марика поднимается, демонстративно швыряет тетрадь на заднюю парту. И с недовольным видом пересаживается.
— Ну нормально! — бубнит недовольная Тина.
Они подружки и все время переговаривались раньше.
Андрей Андреевич делает еще парочку перестановок.
— Яна, сюда, — подавая ей руку, усаживает передо мной.
— Привет, Мышка, — наклоняясь, шепчу я, проводя пальцем ей между лопаток и цепляя чуть ощутимо белье под тканью.
— Вездесущий Добби… — с сарказмом. — Ты точно реальный? А то, может, у меня диссациалочка обострилась, и ты мой новый вымышленный страшненький друг.
Тихо смеюсь.
— Не, я реальный… чувствуешь? — незаметно щелкаю упругим ремешком белья еще раз, чуть оттягивая его через ткань.
— Еще раз так сделаешь, врежу тебе тростью.
— Ты не попадешь, Мышка.
— Ночью же попала.
— Это было неожиданно! Но я уже апгрейдился и теперь буду начеку.
— Хватит болтать! — недовольно смотрит на меня Тина.
— Не завидуй, — подмигиваю ей я.
Пока Андрей Андреевич обсуждают что-то с Аллой, вожу пальцами по белому красивому хвосту. Закрывая глаза, вдыхаю запах. Кайф… Прощай учеба!
Невесомо разделяя хвост на пряди, плету косу.
Яна дергается, прикасаясь рукой к волосам.
— Чч… Дай косу заплести.
— Некрасивый мальчик умеет плести косы? — с ухмылкой в голосе.
— Я — красивый, Мышка!
— Ну не знаю… — с демонстративным сомнением. — Мне не понравился.
— Ты просто «не разглядела»!
Опоздав, в класс вваливается Стоцкий. Наш главный отмор, который в изоляторе проводит львиную долю времени. За драки и беспредел. Боксер с отбитой башкой, упырь без понятий, отморозок…
— Стоцкий, — морщится Андрей Андреевич. — А давай-ка, сюда, поближе ко мне. На первую парту. Что-то ты у меня совсем расслабился.
По бычьи оглядев всех, Стоцкий молча садится к Яне.
Ну, супер!
Глава 5. Тест-драйв
ЯНА
