попутчик.
— О будущей профессии, Артем Владимирович. Я вообще только о ней и думаю, — отвечаю ехидно.
— Злишься? — не отстает он.
— С чего бы? — отвечаю вопросом на вопрос.
— Я же вижу, злишься. Не хочешь отвечать? — не отстает от меня этот сатрап.
— Я ответила, — говорю, уже порядком начиная заводиться.
— Киселева, вопросом на вопрос отвечает тот, кто не знает ответа, либо не хочет отвечать. В твоем случае, второй вариант.
— Пфф…только и могу произнести в ответ.
А что тут еще скажешь. Он просто мистер очевидность, блин, злюсь про себя.
Он надо мной в очередной раз издевается, понимая, что я не могу ответить так, как мне бы хотелось. То есть послать его туда… в общем очень далеко…
До конца поездки, хвала небесам, он дает мне возможность наслаждаться тишиной и пробегающим за окном пейзажем.
На этот раз мы приезжаем в спортивный комплекс, на территории которого и проходит сдача нормативов.
Артем свет Владимирович меня вообще не щадит, а подходит, так сказать с огоньком, к моей физической подготовке. Пока сам занимается приемом нормативов, я занимаюсь на снарядах.
Время близится к четырем дня. От усталости и голода я еле передвигаю ногами.
— Киселева, что нас не убивает, то делает нас сильнее, — резюмирует этот…, даже не знаю как его назвать.
— Есть хочешь? — спрашивает Артем, когда мы едем обратно.
Простой вопрос, а поставил меня в тупик. Я смотрю на него и не знаю, что ответить. Я не готова с ним нигде совместно обедать. Для меня это слишком. Да мне кусок в горло не полезет, хотя я очень голодная.
— Киселева, ты что, язык проглотила? — спрашивает Артем.
— Нет, — отвечая ему на второй вопрос, продолжая игнорировать первый.
— Киселева, — говорит Артем, смотря на меня и довольно улыбаясь, отчего у меня по позвоночнику бегут мурашки. — Нет, это не хочешь есть или не проглотила язык? — спрашивает он, уже смеясь.
Он умеет смеяться? Смотрю на него удивленно.
— Нет, это на два вопроса сразу, — отвечаю ему.
Хотя по первому пункту безбожно вру.
— Сейчас только в отдел заедем. Мне надо переодеться и доедем что-нибудь перекусить.
Вот, блин, зачем спрашивать, если уже все решил.
— Я бы хотела поехать домой, — пытаюсь сопротивляться совместному пиршеству живота.
— Поешь, и я тебя отвезу, — говорит, не обращая внимания на мою просьбу, и после небольшой паузы добавляет, — не хочется одному есть.
Так вот в чем дело? Злюсь про себя. А я то, грешным делом подумала, что он проявляет заботу к бедной стажерке, измученной физической подготовкой.
Его рейтинг, который имел возможность подняться в моих глазах, с грохотом падает вниз.
В кафе, куда мы с Артемом приехали, довольно уютно.
— Определилась? — спрашивает Артем, кивая на меню у меня в руках.
— Салат «Цезарь», — оглашаю свой заказ, полагая, что убиваю всех зайцев сразу. Думаю, что Артем не позволит мне самой расплатиться за свой обед, а поскольку у нас не свидание, ни фига се замахнулась, пугаюсь своих же мыслей, «Цезарь», как мне кажется, именно то, что надо.
Артем вздыхает и спрашивает, — что предпочитаешь: мясо или рыбу?
— Рыбу, — лепечу в ответ.
— Девушка, — обращается Артем к официанту, — один стейк из форели, отбивную из свинины и Цезарь и еще сок на Ваш выбор. По десерту позже определимся.
— Эмм… я руки помыть отойду, — поясняю я, вставая из-за стола.
Фактически я трусливо сбегаю, потому что не знаю о чем с ним разговаривать, пока не принесли заказ, благодаря которому мы хотя бы будем заняты поглощением пищи.
Руки мою очень тщательно, никуда не спешу, поскольку в данном случае, я преследую несколько отличные от соблюдения гигиены цели.
Возвращаюсь за стол. Артем сидит, откинувшись на спинку дивана, скрестив на груди руки, и смотрит на меня, пока я иду к столу.
Чувствую, что мои щеки горят.
На столе уже стоит Цезарь и сок. Остальную часть заказа еще не принесли.
Я присаживаюсь за стол и, не отрываясь, смотрю на стоящую передо мной тарелку с салатом. Есть одной вроде как не совсем удобно по этикету, вспоминаю золотые правила.
— Долго будешь его гипнотизировать? — слышу голос своего визави, — или ты его особой энергией заряжаешь? Может, все-таки попробуешь съесть? Уверяю, он съедобный, — говорит Артем, продолжая меня буквально прожигать взглядом.
После такого предложения мне вообще кусок в горло не полезет. Почему — то сразу всплывает в голове ремарка из не безызвестной сказки Л. Филатова «Спробуй заячий помет! Он — ядреный! Он проймет».
Я все-таки приступаю к салату, который оказался очень даже вкусным. Рыба, которую принесли чуть позже, кстати тоже.
— Почему именно правовая академия? — спрашивает Артем, пока мы едим.
— Мне нравится изучать право, я мечтаю работать следователем, — отвечаю ему.
— А ты в курсе, что это за работа? — спрашивает Артем, — могут позвонить ночью и вызвать на происшествие. А там трупы и много чего еще.
— Я готова, — отвечаю немного с вызовом в голосе.
— А дома муж, которому могут не понравиться твои постоянные отлучки. Дети пойдут, — не отстает он.
— А я выберу себе такого мужа, который будет с уважением относиться и к моей работе, в том числе, — отвечаю, задрав подбородок.
Что он вообще о себе думает?
— Вот Вы же, Артем Владимирович, тоже когда-то женитесь? — говорю ему. А работа у Вас тоже с частыми отлучками и командировками. Вы же не собираетесь её бросать ради этого?
— Нет, не собираюсь, — отвечает Артем. — А ты бы, Киселева, терпела такого мужа? — вдруг спрашивает у меня.
— Конечно. Потому, что я буду уважать выбор человека, которого полюблю, — отвечаю ему.
— А причем здесь любовь, — говорит Артем.
— Как причем? Замуж разве не по любви выходят? — спрашиваю удивленно.
— Ну, бывает и по любви, Киселева, — отвечает он.
— В любом случае, Артем Владимирович, если кто-то станет моим мужем, значит, как минимум, я этого человека уважаю, а, следовательно, уважаю и выбор его профессии, — отвечаю, глядя ему в глаза. — Естественно я всегда буду за него волноваться. Но никогда не буду требовать бросить свою работу.
— Ты идеалистка, Киселева, а жизнь гораздо сложнее, — говорит мне.
— Возможно. Вот Вы, Артем Владимирович, возьмете и влюбитесь в следователя, неужели будете требовать бросить работу? — спрашиваю его.
— Я не занимаюсь глупостями, Киселева, — говорит Артем.
— Глупость, это требовать бросить работу или любовь? — уточняю у своего визави.
— Глупость, Киселева это…, в общем, не задавай глупых вопросов.
— Разве любовь это глупость? — спрашиваю недоуменно, почему то точно уверенная в том, что именно это он имел ввиду.
— Еще какая, Киселева. Ешь, давай,
