Глеба, не выдерживаю и бросаю пару крепких слов уже вслух:
— Сукин сын гребаный!
— Сильно помешал? — усмехается Бестужев, вопросительно выгибая бровь. — Или выруби, или же закинь его номер в черный список, если боишься, что кто-то важный не сможет до тебя дозвониться, Арина.
— Как прикажете, босс, — ворчу я, закатывая глаза.
Опять в моей жизни двое мужчин. Одного я ненавижу всем сердцем, убить готова собственными руками. Второго тоже ненавижу всем сердцем, но и люблю настолько же сильно. Черт! Когда я стала такой ненормальной? Такое ощущение, будто полную чушь несу.
Однако я делаю, как велит Эмиль. Номер Салтыкова теперь в черном списке. Я бросаю телефон на тумбочку и складываю руки на груди в ожидании следующих слов Бестужева. Но он молчит и при этом не сводит с меня своих синих глаз. Есть в них что-то… Что-то мне совсем непонятное. А еще есть тоска и боль. Кажется, даже разочарование.
— Столько лет… — хрипло выдает, приближаясь вплотную. — За столько лет ты ничуть не изменилась. Абсолютно. Неужели жизнь ничему не научила, Арина?
— Чему именно должна была научить меня жизнь, Эмиль? И почему ты считаешь, что я ничуть не изменилась? — горько усмехаюсь я, сглатывая ком в горле. — Я могу шутить и смеяться сколько угодно. Но ты не знаешь, что творится у меня внутри. Имей в виду, что прошлое я обсуждать не собираюсь. Давай ближе к делу. Зачем ты меня сюда позвал? Нравится, что я прибежала к тебе? Таким образом решил меня унизить? Чего ты добиваешься, Эмиль?
— Ко мне? — уголки губ Эмиля слегка приподнимаются. — Унизить? Да что ты знаешь об унижении? — прорычав, он хватает меня за волосы на затылке и тянет их назад, тем самым освобождая шею.
Если секунду назад мне казалось, что Эмиль набросится на мои губы, то я сильно ошибалась. Потому что ничего подобного не происходит. Он лишь смотрит мне в глаза. Зрачки у него расширены, и я вижу в них свое отражение. Вторая его рука на моей талии — он впивается пальцами в кожу через слой ткани.
— Не смей меня целовать, — первая отзываюсь я, чувствуя его желание у себя на животе. — Хотя… Можешь разочек, а потом катись к черту, Бестужев. Я не стану твоей подстилкой. А секретарем тем более. У меня есть своя должность. Или ты решил держать меня как можно ближе к себе? Выгоднее, чтобы я сидела рядом с твоим кабинетом двадцать четыре на семь? Хочешь, чтобы я каждый день заходила к тебе, садилась на стол и раздвигала ноги? М-м-м?
Мой голос еле слышен — он почти охрип. Рука Эмиля постепенно скользит вверх — к лопаткам, а потом обратно вниз — до ягодиц. Какие-то ощущения странные. Такие, какие я испытывала часто за те годы, которые жила без этого мужчины. Иногда хотела разорвать все контакты со всеми, кто постоянно был вокруг меня. Иногда хотелось наорать и сказать, что я живу и говорю то, что хочу. Иногда хотелось просто свалить из города, а лучше — вообще из страны. Хотелось просто орать, сказать, что я человек и что у меня есть свои желания и мечты. Но меня останавливал один факт: Салтыков подставил бы меня точно так же, как сделал это с Эмилем. Не упустил бы шанса насолить мне и долбить в самое больное место — дочь. И только из-за этого я проглатывала каждый его приказ, каждую выходку.
Вот сейчас аналогичные ощущения. Хочется всему миру прокричать, как мне сейчас хорошо. Как я счастлива, что этот мужчина вернулся в мою жизнь и стал независимым человеком. Но теперь меня держит совсем другое: как же отреагирует Эмиль, когда узнает о дочери? Где гарантии, что он не станет шантажировать меня? А если решит отнять дочь и тем самым отомстить мне за то, что я скрыла от него ее?
Черт, Арина!
Я усмехаюсь своим мыслям и, коснувшись кончиками пальцев кожи шеи Эмиля, скольжу вниз — к первой пуговице его рубашки.
— Что же ты за баба такая, Арина? Тебя бы придушить собственными руками. За то, что предала, ушла к нему. Но мне в постель тебя затащить хочется и наказать. До самого утра. Как я понимаю, тебя не устроил брак с Салтыковым? А теперь, когда у него нет денег, вообще стал ненужным тебе?
Больно. Очень больно. Ржавый гвоздь уже проник в мое сердце, крутится там. Крутится… Делает рану еще больше и глубже.
А ведь это неправда. Пусть он не в курсе, что на самом деле произошло в прошлом, все равно становится обидно. Аж до слез. Но я второй рукой цепляюсь за его плечо, приближаюсь еще плотнее.
— Как видишь… Не устроил. Но ты мне сейчас больше нравишься, ты прав. А насчет постели… — натянув на лицо обаятельную улыбку, я поднимаюсь на носочки и чуть ли не касаюсь губами его. — Обойдешься, босс, — сексуальным шепотом.
Выдержка у Эмиля отличная. Мы настолько близки, что его теплое дыхание касается моей кожи. По телу мгновенно бежит куча мурашек, каждый волосок на теле становится дыбом. Нереальные ощущения. Такого я не испытывала долгих восемь лет.
— Арина… — хрипло, со злобными нотками.
— Я самая, босс. Только вот я немного не поняла… Ты меня для чего к себе позвал? М? — специально не отхожу, а наоборот, как бы нечаянно касаюсь ладонью его шеи. Эмиль шумно втягивает носом воздух, наколоняет голову. — Что такое, Бестужев? Снова крышу сносит от моих прикосновений? Как тогда, много лет назад…
— Ты слишком высокого о себе мнения, Арина, — усмехается. — Я мужик. И у меня давно не было секса. Потому что невеста вынуждена была поехать в Штаты по делам. Захотел оторваться, воспользовавшись ее отсутствием. А рядом только ты, — последнее шепчет, прижимаясь ко мне всем телом.
— Невеста?! Решил воспользоваться ее отсутствием? — уточняю я. — Эмиль, если ты сейчас с женщиной в обнимку передо мной встанешь, то я все равно тебе не поверю. Буду считать, что ты просто хочешь насолить мне. Так что…
Освободившись от его хватки, я глубоко вздыхаю. Как же я хотела, чтобы он меня поцеловал, но ничего подобного не случилось. Ну и ладно.
Делаю пару шагов назад, поправляю волосы. Сердце как бешеное стучит в груди, а в горле пересохло до такой степени, будто туда песка насыпали.
Бестужев щурится, затем хитро ухмыляется. Мне бы врезать ему по голове, чтобы не выглядел настолько сексуально. У меня ведь не было мужчины. Я никого к
