себе не подпускала после него. А сейчас… Я хочу его. Целиком и полностью.
— Пойдем ужинать, — хрипло выдает он. — А потом я скажу тебе, зачем сюда позвал.
— Если ты будешь так себя вести при каждой нашей встрече… Поверь, все убедятся, что я уже с тобой сплю. Будь немного сдержаннее, Эмиль. Не пожирай меня взглядом, — самодовольно усмехаюсь я и опять же вижу в глазах Бестужева некое разочарование.
Неужели тоже хотел близости? Настолько сильно, как и я? Так почему хотя бы не поцеловал? А я ведь так жаждала.
— Мне абсолютно плевать, что будут думать другие, — говорит, и в его голосе чувствуются злобные нотки.
— Я еще замужем, если ты забыл.
— И сколько ты планируешь с ним оставаться? — Эмиль указывает рукой в сторону стола, мол, иди. — Даже слепой поймет, что у вас сплошные проблемы, а не семейная жизнь.
— Скоро разведусь, — честно признаюсь, рассматривая стол. — Это ты так готовился к моему приезду? — спрашиваю, не в силах оторвать взгляда от блюд. — Пахнет очень заманчиво. И я дико голодная. Будешь меня кормить сам, если я откажусь?
В глазах Эмиля пробегает грусть. Он становится темнее тучи. А я вспоминаю тот день, несколько лет назад, когда я категорически отказалась есть. Не помню, что между нами тогда произошло, но обиделась я на Бестужева сильно. А он в свою очередь даже не сообразил просто попросить прощения, а взял на руки, как маленькую девочку, и унес в кухню. Усадил на свои колени и кормил. Собственными руками. Да, это был такой заботливый, безумно приятный жест.
Я этого мужчину знаю, возможно, лучше, чем себя. Прожили мы вместе всего-то три или четыре месяца, зато по одному его взгляду могу понять, врет он или нет. Как сейчас насчет невесты. Нет у него никого — в этом я ни капли не сомневаюсь. Он не такой человек… Не изменит женщине, с которой он в отношениях.
— Сядь, — довольно строго произносит Эмиль. — Не заставляй меня…
— Что ты сделаешь, если заставлю? — перебиваю, но все-таки присаживаюсь. — Кстати, Эмиль, что тебе Глеб наговорил сегодня в твоем кабинете? Что-то мне стало неинтересно слушать, как он будет ворчать на тебя. Правда, при любом раскладе он уже проиграл.
— И ты рада его проигрышу… — то ли вопрос задает, то ли утверждает.
— Ну, конечно, — я без церемоний отправляю кусок мяса в рот. — И знаешь, я об этом мечтала много лет. Правда, понятия не имела, что ты так круто расправишься с ним. Так неожиданно… Но мне стало прямо о-о-очень приятно. Уиии! Да здравствует справедливость!
Возможно, со стороны выглядит глупо, но я не скрываю своего восхищения от Эмиля и радости от сложившейся ситуации. Да, я рада. Прямо в восторге! И мне абсолютно плевать, что подумает Бестужев. Он разглядывает меня каким-то загадочным и немного задумчивым взглядом. И да, я уверена, что у него в голове очень много вопросов, на которые он хочет получить ответы, однако я не готова к такому откровению. Точно не сегодня и не сейчас. Потому что, расскажи я ему все по порядку, мне придется вернуться в прошлое и вспоминать все до мельчайших деталей. А после этого я просто не смогу прийти в себя. Несколько дней буду злая и расстроенная.
— Ты же понимаешь, что, согласись ты работать со мной, подпишешь собственный приговор? Смертельный приговор… — подшучивает он.
— Я уже согласна, Эмиль, — тихо смеюсь в кулак, отправляя в рот очередную порцию мяса. — С тобой даже умирать не страшно. Я не жду от тебя подлости. Просто… Ну чуточку принуждения к сексу… А остальное — пустяки. Чего я только в этой жизни не видела.
— Принуждения? — даже умудряется удивиться. — Ты уверена, что сейчас обо мне говоришь?
— Ну да, — пожимаю плечами. Кладу вилку на стол и, наклонив голову набок, разглядываю Эмиля с улыбкой на лице. — Слушай, у тебя, кажется, зрачки потемнели. И расширились немного.
— Интересно, — Бестужев повторяет мои действия, игнорируя сказанные мной слова. — Когда ты, говоришь, разводишься?
А вот тут ответить нечего. Потому что я не знаю, когда именно разведусь. Но подам точно завтра же, поскольку я больше ни дня жить с Глебом под одной крышей не хочу. А официально быть его женой — втройне.
Взяв бокал с соком, я делаю несколько глотков и при этом не прерываю зрительного контакта с Эмилем. Он таким серьезным сейчас выглядит. Сосредоточенным… У меня складывается впечатление, что он хочет что-то сказать или же спросить, но тупо молчит.
— Если поможешь, то в течение недели бесспорно.
Да, пусть я манипулятор еще тот. Но, подай я на развод сейчас, Салтыков вряд ли согласится дать мне его. Зато деньги Эмиля могут многое решить. Например, избавить меня от мужа в течение нескольких дней. Я стану свободной женщиной и наконец вдохну полной грудью. Не боясь, что лишусь дочери. Без страха потерять самое драгоценное, что у меня есть — Эмилию.
— Ну, это без проблем. Главное, чтобы ты сама этого хотела.
— Вряд ли бы попросила у тебя помощи, если бы не хотела…
— Понял, понял, — перебивает Бестужев, выпивая стакан прозрачной жидкости залпом. — Закрываем эту тему. Но завтра снова откроем. Сейчас я не хочу об этом говорить…
Я снова пожимаю плечами. Мол, как хочешь. Не горю желанием обсуждать то, где мелькает Глеб.
Говорим мы о чем попало. Часто шутим, не вспоминаем прошлое. Ощущение, будто мы давние друзья и не виделись много лет, вот и решили поужинать, поболтать немного.
Настроение у меня хорошее. Набираю сообщение дочери и, получив от нее положительный ответ, снова концентрирую все свое внимание на Эмиле.
— Думаю, мне пора, — смотрю я на наручные часы, понимаю, что больше я здесь провести времени не смогу.
Глеб, походу, еще не вернулся домой. Отрывается со своей любовницей. Возможно, с тремя сразу. Это как раз в его стиле. Любит он так… Чтобы его ублажали со всех сторон.
— К нему? Зачем? — говорит Эмиль. Грубо и довольно резко.
— Почему ты думаешь, что именно к нему? У тебя случайно никаких проблем с головой нет? Я буквально двадцать минут назад тебе сказала, что разведусь с ним. А ты все о своем. Черт! И какого черта я отчитываюсь перед тобой?
Бестужев смеется. Я встаю, а он — следом за мной.
— Прекрасный вопрос. Не понимаешь, почему оправдываешься? Серьезно? Может, ты просто поняла, что многое теперь в твоей жизни зависит от меня?
— Не выпендривайся, Эмиль. Тебе это совсем не идет, — злобно бросаю
