ему в лицо. — Спасибо за ужин. Было приятно провести с тобой время, но мне действительно пора, иначе мы друг другу глотки порвем.
Мысленно подмечаю, что у Бестужева действительно сегодня замечательное настроение. Пусть он временами и выглядит грустным и задумчивым, но больше всего смеется. А еще исподлобья наблюдает за мной. За тем, как поправляю волосы, собираю их в высокий хвост. Что-то жарко стало.
— До завтра? — выгибаю вопросительно бровь.
— Утром я тебе позвоню. Дам некоторые контакты, свяжешься с нужными людьми. Они помогут тебе ускорить процесс. Я про развод.
— Отлично, — широко улыбаюсь, уже предвкушая завтрашний день. — Чем буду тебе обязана за такую услугу?
— Ты специально? Чего ты добиваешься, Арина? Не испытывай свой шанс, иначе… — он на секунду замолкает, оглядывая меня с ног до головы, а потом продолжает гораздо тише, с хрипотцой в голосе: — Иначе запру тебя в своей спальне и хрен ты оттуда выйдешь в ближайшие несколько дней.
— Несколько дней? — хмыкаю. — Классные у тебя мысли в голове, но… В принципе, я бы не против провести с тобой время. А уж в постели — тем более. Но ты не умеешь предохраняться. Еще не дай бог залечу, а ты меня опять на аборт пошлешь. Нет, мне действительно нужно уезжать. Чем дольше я тут, тем выше вероятность, что наш ужин закончится в твоей спальне.
Бестужев никак не реагирует на мои слова об аборте. Делает шаг ко мне и останавливается настолько плотно, что я чувствую исходящий от него жар. Он слишком резко обхватывает мою голову руками и притягивает к себе. Впивается в губы. Буквально жрет их, кусает, лапая мое тело со всех сторон. Прижимает к себе.
А я отвечаю.
Это безумие. Мы, словно два оголодавших зверя, набрасываемся друг на друга. Я обвиваю его шею руками, прижимаюсь еще плотнее к каменной груди. Чувствую! Я опять же чувствую его желание у себя на животе, невольно вздыхаю.
Черт! Да, я хочу остаться тут, с ним. Хочу провести эту ночь с Эмилем, но… И что же произойдет завтра? Хоть я и выгляжу совсем равнодушной и защищаю Эмиля везде и при всех, однако внутри меня есть обида. Деньги у Бестужева имеются давно. Это факт. Значит, мог появиться не спустя восемь лет, а гораздо раньше. Да только он этого не сделал. А сейчас, когда Глеб окончательно обанкротился, появляется и вновь врывается в мою жизнь.
— Эмиль…
— Ч-ш-ш-ш.
Его руки везде. На талии, спине и даже на груди.
— Эмиль, подожди. Мой телефон, — шепчу, слыша трель. — Эмиль!
В глазах Бестужева вспыхивает огонь. Но он отпускает меня, и я машинально делаю шаг назад.
— Да, — отвечаю на звонок.
— Мамуль, он приехал. Ко мне не пришел, но орет внизу и зовет тебя.
— Ты только не бойся. Я буду через пятнадцать, ну, максимум двадцать минут. Договорились?
— А я и не боюсь. Просто… Чтобы тебя предупредить.
— Хорошо, солнце. Целую.
Я отключаюсь и, не дожидаясь Эмиля, быстрыми шагами иду на выход.
— Что-то случилось? — встревоженно спрашивает Бестужев.
— Нет, но мне надо скорее домой. Иначе Глеб вверх дном все перевернет.
— То есть тебе не плевать на него? — останавливает у двери.
— Мне плевать на него. Но это не дает мне права всю ночь проводить с другим мужчиной, будучи еще в браке. С человеком, которому когда-то было до одного места, что со мной станет. Который отправил меня на аборт, даже не спросив, от кого я беременна. Так что… Отстань от меня и открой эту долбанную дверь, которая не поддается. Мне нужно ехать.
Щелчок — и дверь открывается. Эмиль не останавливает меня до тех пор, пока я не дохожу до машины. Но там уже задерживает и спрашивает таким тоном, что по коже бегут мурашки:
— Ты же сама сказала, что от него. Что не сможешь жить со мной. То есть с преступником. Ты же тогда…
— Я не говорила, что ношу под сердцем его ребенка. Да я вообще… Просто сбежала от разговора, толком ничего такого не произнесла. Я помню каждое свое слово, Эмиль. Интересно, почему же ты до сих пор не стал разбираться, в чем тогда была моя проблема? Да и вообще… Я так понимаю, ты вообще интересоваться даже не стал мной.
— Меня не было в стране много лет. А если даже приезжал, то на несколько дней чисто для рабочих встреч. Да, не интересовался. Было зачем? В конце концов, ты сама его выбрала.
— А сейчас тогда зачем появился? — эмоции захлестывают. Я перехожу на крик, не в силах контролировать себя.
— А затем, что я постепенно уничтожал все связи Салтыкова. Он потихоньку все терял, а неделю назад окончательно добился своего. Да, я для этого пахал днями и ночами. И был уверен, что ты от него уйдешь, останься он ни с чем.
— Я была о тебе лучшего мнения, Эмиль, — бью кулаком ему в грудь, горько усмехаясь. — То есть ты до сих пор думаешь, что я осталась с ним из-за его гребаных денег? Что я такая продажная? И что раз я такая, то и с тобой пересплю только потому, что ты не тот, каким был в прошлом? Ведь у тебя бабла выше горла. Я верно тебя поняла?
— Черт! — усмехаясь, Бестужев отворачивается, и я изучаю его широкую спину, по которой хочется стукнуть чем-нибудь тяжелым, чтобы он опомнился. Сукин сын! Стал таким же, как Глеб. — Почему же ты тогда пришла сегодня сюда? Я же ведь кретин. Бросил тебя восемь лет назад, обозвав не лучшими словами. Я же скотина… Я же тебя на аборт послал, но ты все равно узнала, что я хозяин компании, и это тебя ничуть не смутило. Мало того, что повела себя как ни в чем не бывало, так еще и на встречу согласилась. Почему, Арина? Почему?
Однако у меня внутри всего одна мысль: Эмиль специально выводит меня на эмоции, чтобы я выплюнула всю правду ему в лицо. Но я не скажу ничего. Раз такой крутой, так пусть все сам узнает, выясняет. Ведь, по его словам, деньги открывают любую дверь. Да только не мое сердце, где много лет только он.
— Вот воспользуйся своими связами и приходи ко мне с ответами на свои вопросы. Потому что я тебе ни хрена не расскажу, Эмиль. Но знай одно: будь я уверена, что ты не станешь вставлять палки в колеса, я бы ушла из той компании и нашла
