вывезут из захваченного вами дома.
На этот раз Алекс открыл дверь сразу. Бросив шепотом «чёртова семейка», он быстро вышел из прихожей, а я еще раз убедилась, что моя жизнь, в этом доме, будет кошмарной.
Поставив сумку на пол, я медленно сняла кеды и на цыпочках побрела по коридору.
Из коридора я попала в огромную комнату, вроде зала или гостиной. На стенах светло-серые обои, а объемные шторы — на двух панорамных окнах — мало пропускали в комнату свет. Сейчас — вечером — это в особой степени придавало помещению какую-то мрачную атмосферу.
В комнате было довольно пусто. На стене, кроме телевизора, не было ни картин, ни фотографий, а из мебели здесь стояли лишь диван с двумя креслами и журнальный столик. Рядом со столиком стояла детская качелька.
Застыв на пороге, я присушилась, но не услышала совсем никаких звуков. Сделав шаг в комнату, я утонула в сером ковре, длинный ворс которого приятно щекотал мои босые ноги.
Вот бы прилечь на это воздушное великолепие, — было подумала я, но вздрогнула от шороха приближающихся шагов.
Алекс вошёл в комнату с малышом на руках и быстро подошел к качелям. Очень проворно он усадил сына на сидение и запустил механизм качелей с помощью пульта.
— Итак, — обернулся мужчина ко мне, — обсудим твое пребывание в моем доме. Надеюсь коротковременно пребывание.
Не двигаясь с места, я приготовилась слушать Степанова, а он сел на пол рядом с качелями и продолжил.
— Первое правило — к Андрею подходить нельзя. Ольга не совсем здоровый человек, а ты, как ее родственница, тоже можешь иметь какую-то психиатрию…
После его слов, я ещё сильнее внутренне сжалась, а мужчина продолжал говорить.
— … второе правило — с разговорами, с советами или предложениями лезть ко мне не нужно. Общаться с тобой я не хочу. От слова совсем…
Я опустила глаза и стала мысленно молиться всем богам — только бы пережить очередное унижение.
— …третье правило — свои шпионские штучки оставь при себе, замечу хоть что-то — пойдешь под суд в компании сестры. Четвертое правило — я не хочу тебя не только слышать, но и видеть. Как можно реже попадайся мне на глаза… Спать ты будешь на диване в столовой. Пустые комнаты в доме я закрыл и ради не понять кого, не собираюсь их обустраивать. В доме функционируют только четыре помещения — эта гостиная, кухня, мой кабинет и наша с сыном спальня. Всё. Столовую я открыл, она сразу за кухней — пользуйся.
Самое большее, что я могу сделать — кивнуть. На остальное моих внутренних ресурсов не хватает. Трусиха! Что сказать! Я всегда была не очень смелой, а сейчас страх за деда и страх перед этим холодным мужчиной вводили меня в паническое состояние.
— Четвертое правило гласит — я не хочу тебя видеть…
— Поняла, — неожиданно даже для себя перебиваю я мужчину, а потом чуть тише добавляю, — как пройти в столовую?
— Из гостиной выход на кухню, а из кухни — в столовую.
Я тут же двигаюсь с места и на цыпочках иду к противоположной двери. Теперь мягкость ковра меня не особо впечатляет, а каждый свой шаг, под взглядом Алекса, я четко рассчитываю. Но…
Но толи от жуткого волнения, толи излишнего перенапряжения, я запинаюсь о стойки качель и плашмя грохаюсь на пол.
— Ой, — распластавшись по полу, выдыхаю я и сразу же встаю на колени. Стертый локоть пылает, а с подбородка капают капли крови.
Наверное рассекла, — проносится в голове и я зажимаю подбородок ладонью.
— Твою мать! — послышалось сзади и я стала вспоминать, куда именно положила платок.
— Прости-те… — бормочу в ответ и пытаюсь открыть замок на сумке.
Только бы не заляпать ковёр, — молоточками звенит в голове.
И тут я ощущаю неаккуратный захват сзади за талию, после которого меня резко ставят на ноги. Те же самые руки разворачивают меня вокруг своей оси, отчего я оказываюсь лицом к лицу с Алексом.
— Платок…. Он в сумке… — сиплым голосом бормочу я мужчине, а у самой перед глазами начинают прыгать черные мушки от волнения.
В ответ Алекс подцепляет с качелей пеленку и толкает её мне в руку.
— Зажми пока. Надо холод… — раздражённо цедит мужчина, — не приведи боже, чтобы ты, как и твоя сестра-помоишница, болеешь какой-нибудь гадостью и с кровью разнесешь эту заразу по дому.
Я поднимаю глаза на Степанова и с обидой в голосе говорю.
— Не чем я не болею. Я за дедушкой ухаживаю, поэтому врач у нас часто бывает… и ещё… я никогда не чем не болела… ни простудой… ни ветрянкой… ни гастритом…
Зажав пеленкой рану я начинаю перечислять все известные мне болезни и почему-то лицо мужчины, становиться все удивлённее, и удивлённее.
— Ты серьезно? Гастритом, — цедит Александр, а потом более жестко говорит, — не прикидывайся дурой, гастрит половым путем не передается.
Мой рот автоматически открывается и я не подумав выпаливаю.
— Половым путем… я не болею, потому чт… — замираю на полуслове я и краска заливает всё моё лицо.
Вот точно дура. Бестолковая.
— Потому, Что? — щурит глаза Алекс и я ещё больше смущаюсь.
— Давайте я пойду в столовую? Я правда здоровая, могу даже анализы сдать.
— Сдашь. Завтра врача вызову. А пока… можешь идти. Только прежде зайди в ванную. Из кухни — дверь налево.
Кухня была такой же аскетичной и минималистической как и гостиная. Я бы даже сказала, что она была словно не жилая. На нашей деревенской кухоньке всегда пахло свежеиспеченным хлебом и не было такой идеальной чистоты. Ещё и поверхность этой мраморной кухни была пустой. Ни чайников, ни техники. Ничего.
Осторожно, словно боясь нарушить эту кристальную чистоту, я прошла в ванную комнату и промыла свой рассечённый подбородок. Быстро обмотав ранку пеленкой, я потопала в столовую.
Столовая представляла собой огромную пустынную комнату, по одной стене которой расположились диван, три кресла и свернутый в рулон ковер. Коричневые шторы были закрыты, поэтому в комнате был полумрак.
Подойдя к дивану, я обнаружила на нем постельное белье и подушку. Наспех приготовив себе ложе, я растянулась на диване и моментально уснула.
Проснулась от хлопка. Еще не открыв глаза, я услышала приближающие шаги. Сообразив, где нахожусь, я подскочила на диване и уставилась на приближающегося Алекса.
— Вставай. Врач приехал, — глухо сообщил он и подошёл к окну, чтобы раскрыть шторы.
В комнату тут же ударил дневной свет и я поняла, что проспала
