Взглядом, острым как скальпель врача, посмотрел на свою собеседницу и тихо сказал:
– Мне ненужны дети от девки на одну ночь. Ты поняла?
Блондинка побледнела. Цвет ее лица почти слился с пепельным цветом не натуральных волос. А Гром не помедлил продолжить:
– Но, даже если бы все это было правдой, – неопределенно махнув рукой на кабинет Марии Сергеевны, давяще сказал, – то об аборте речи и впрямь не пошло. Ты бы родила. А потом исчезла из моей жизни так же быстро, как появилась. Одна. Без ребенка. Ну как? – Он грозно надвинулся на свою спутницу: – Все же горишь идеей о «счастливой семье»? – Последнее не сказал, а с сарказмом выплюнул девушке прямо в лицо.
Я шумно сглотнула.
Надо ли говорить, что я в этот миг примеряла все его слова на себя?
«Мне ненужны дети от девки на одну ночь»… «Ты бы исчезла из моей жизни так же быстро, как появилась. Одна. Без ребенка»…
Слова больно жалили. В груди слева болело и ныло.
Руки сами собой потянулись и нацепили на нос медицинскую маску, поправили шапочку, смещая ее ниже на нос. Узнает ли меня Гром, если увидит?
Внезапно, мне стало безумно страшно от этого.
Я стояла от них всего в паре метров, и, в целом, ни чем не отличалась от персонала больницы. Та же белая медицинская форма – рубашка и брюки. Длинные волосы убраны под медицинскую шапочку. Да и когда мы в последний раз виделись – мой живот был меньше в три раза и не напоминал собою планету.
– Г-гурам, – заикаясь, блондинка еще пыталась что-то сказать, но в ее глазах уже слезы стояли, – почему ты… так жесток?
Ничего не ответив, он подтолкнул ее в спину:
– Вперед. У меня нет времени дальше с тобой нянчиться.
Явно уязвленная до самой души, она гордо задрала подбородок, но губы так и продолжали дрожать. Криво шагая, двинулась дальше по коридору, пока ее надзиратель дышал ей в затылок. Скомкала какой-то листок, который до этого держала в руках, и, не церемонясь, бросила под ноги.
Я почти перестала дышать, ведь в этот момент они прямо мимо меня проходили.
Отвернулась, имитируя бурную деятельность.
Шаги дорогой мужской обуви в мгновение ока утихли. И я поняла – Гром стоит прямо у меня за спиной.
Сердце пропустило удар. А через миг перестало биться совсем. Женские каблучки тоже стихли. А следом послышалось леденящее душу:
– Подними.
Я замерла. Замерла и блондинка. Скомканный лист оказался прямо под моими ногами. К кому он обращается? Тело не двигалось, не спеша исполнять строгий приказ.
– Я. Сказал. Подними. – Чуть ли не по слогам, повторил, и по моей спине поползли мурашки от страха и его властного тона.
Уже было дернулась, чтобы взять злосчастный листок, развернулась, боясь поднять взгляд, но меня опередили:
– Конечно, – сухо, не выражая никаких эмоций совсем, блондинка подошла ко мне ближе, присела, и взяла в руки бумажный комок. Огляделась.
– Давайте сюда, – хрипло сказала я ей, протянув дрожащую руку.
– Извините, – так же не поднимая на меня глаз, попросила прощения девушка, оставив в моей руке мусор.
Не отдавая отчета тому, что я делаю, я вскинула взгляд.
Один только взгляд.
На него.
На мужчину, что снится мне каждую ночь вот уже целых полгода.
Он был напряжен. Казалось, каждая мышца на его сильном теле согнута упругой пружиной. Сильный, до костей пробирающий взгляд устремлен на блондинку.
Гром дождался пока девушка выполнит просьбу, и вновь двинулся следом.
На меня он так и не посмотрел.
6
6
– Мария Сергеевна, можно? Ваш кабинет последний остался, – я несмело просунула голову, наблюдая, как Мария Сергеевна капает валерьянку в стаканчик с водой.
– Да, да, Сенечка, проходи. – Она поспешно кивнула, сняла очки, и откинувшись на спинку рабочего кресла, приложила руку к груди. – Видит бог, доведут. Доведут, уйду я на пенсию!
Я потупила взгляд, орудуя шваброй.
Понятно, что в таких растрепанных чувствах Мария Сергеевна после визита Грома и той блондинки. И надо быть совсем идиоткой, чтобы не попытаться выведать у нее чуточку больше.
– Что-то случилось? – Деланно равнодушно поинтересовалась, – пациенты довели? Рано вам пока на пенсию-то, Мария Сергеевна.
– Пациенты! – Фыркнула та. Обычно она боле сдержана, и видеть Марию Сергеевну такой взбудораженной совсем непривычно. – Такие пациенты кого угодно доведут.
– Важные люди?
– Не люди, Сенечка. Человек. А девица с ним эта, – Мария Сергеевна как-то неопределенно потрясла в воздухе пальцами, – приживалка обычная. Я таких миллионы уже повидала. Всеми правдами и неправдами пытаются от богатого мужика залететь. Думают, счастье свое так скуют. Ой, глупые. Глупые девки.
– А что? – Я шумно сглотнула, с трудом пряча волнение. – Он так богат? Тот мужчина. Я… видела их в коридоре.
– Богат, – с усмешкой повторила Мария Сергеевна, – я боюсь, Сенечка, к таким людям уже не подходит определение просто «богат». Он… очень влиятелен.
– А откуда вы знаете? – Я отставила швабру с ведром и взяла в руки салфетки, чтобы протереть стебли алое, стоящего на подоконнике в кабинете Марии Сергеевны. А сама слушала. Впитывала каждое слово.
– А кто не знает? – Удивилась она. – Это же Гурам Баширович Громов.
«Гром» – Эхом стучало у меня в голове. «Все зовут меня просто Гром»
Но, собрав в кулак все актерское мастерство, на которое я была только способна, отстраненно пожала плечами и тихо сказала:
– Я не знаю. Мне его имя ни о чем не говорит.
Мария Сергеевна снисходительно улыбнулась:
– Ты не в тех кругах, Есения, вращаешься, чтобы тебе его имя о чем-то говорило.
– Может, расскажете?
– А тебе зачем? – Подозрительно прищурилась доктор.
– Просто… интересно. Мало ли? Вдруг еще раз придет. Буду знать, от кого держаться подальше.
– Да, да, – закивала она. – Это верно. К таким мужчинам и на пушечный выстрел нельзя приближаться. Тут ты права. Этим глупым девицам, что пытаются от таких детей заиметь, надо вправить мозги. Глупые! Они таких девочек на завтрак, обед и ужин пачками кушают.
Я судорожно втянула носом воздух, пропитанный медикаментами и проспиртованной химией. А Мария Сергеевна, понизив голос до шепота, тихо продолжила:
– Не принято о таком говорить, Сенечка. Но есть и другая сторона мира. Мы привыкли, что бизнесмены, политики, миллиардеры - они все сильные мира сего. Но… они и в подметки не годятся тем, кто на той стороне у власти стоит.
Что-то внутри меня похолодело. Задребезжало, чуя беду.
Кто отец моего малыша? Кому я подарила ту ночь? Кого спасла от верной смерти тогда?
– Это… страшные люди, Есения. По-настоящему страшные.
У меня поползли мурашки по телу.
– И лучше никогда не попадаться у них на пути. Потому что для таких не существует закона. Они сами - закон. У них свои правила и свои принципы. Они те, кто всегда остается в тени. И те, кто на самом деле управляет всем на самом высоком уровне…
По спине потянулась холодная капелька пота.
– А Гурам Баширович тот, кто стоит у них во главе.
Я сжала в пальцах салфетку. Сердце болезненно грохотало в груди. Не оборачиваясь, хрипло спросила:
– Он… какой-то бандит, да?
– Он? Нет, Сенечка. Он не бандит. Он хозяин криминальной империи.
В тот день я решила, что больше никогда не попадусь на глаза отцу своего малыша.
Я еще не знала, что моему решению не суждено было сбыться, ведь у судьбы, как всегда, свои планы.
7
7
Три года спустя…
– Нет, нет, нет, нет! Не смей, слышишь?! Не смей глохнуть прямо посреди дороги! – Ругалась я на свой старенький легковой фургончик фольксвагена, который полгода назад взяла с рук для работы. Выглядел он совсем не солидно, даже смешно. Но на внешний вид мне было глубоко наплевать. Главное, что инвентарь больше не приходилось возить на метро и автобусах.
