— Такая маленькая, белая. Она его успокоила…
Дальше Алексей не стал слушать Хасана, а устремился к сыну и замер на пороге. В первое мгновение он опешил от уведенной сцены, и какое-то время не знал, куда себя деть. Анжелика держала на руках его сына, и нежно прижимая к груди, укачивала малыша, как родная мать. Они очень хорошо смотрелись вместе. В первый миг Алексей хотел убраться восвояси, но от себя не убежишь. И сколько можно уже бегать? Пора все прояснить и поставить все точки на свои места. Но эту идиллию, он не хотел прерывать. Лика, его Лика сейчас была здесь так близко и в то же время так далеко. Сможет ли простить она его малодушие, трусость и, наконец, измену?
Он так стремился избежать этой встречи, но Анжелика сама пришла в его дом, и теперь отступать было уже поздно. Алексей откровенно любовался женщиной, той, о которой мечтал каждую минуту своей жизни. В белой широкой футболке и синих джинсах, с мокрыми завитками светлых волос и легкой улыбкой — такая же, как раньше, до разлуки — была сейчас здесь, с ним. Вдруг она, будто что-то почувствовала, медленно повернулась к нему и замерла, как неживая. Точно сон, или видение. Алексей даже зажмурился, а потом тряхнул головой, но Лика никуда не исчезла. Она смотрела на него глазами полными слез. И было в них столько всего — отчаяние, надежда, боль и недоверие и… прощение.
Алексей видел и чувствовал, что она готова простить ему всё. Если он только сам это ей позволит. Он боялся стать для Лики обузой, но оттолкнуть её сейчас от себя — не смог бы. Это все равно, что воткнуть себе в сердце нож и повернуть его там. Боль была бы равнозначной, а рана — смертельной. Он это знал, а она, наверное, догадывалась, поэтому боялась делать первой шаг навстречу, не хотела быть его болью. Так и смотрели друг другу в глаза — умоляя и прощая все и навсегда.
— Что же ты стоишь, любовь моя… — нарушил он первым молчание и отвел взгляд, — Или такой я тебе… не нужен?
У Лики все внутри оборвалось от его слов. Голос такой родной и такой далекий, как будто во сне, она видела своего Алексея почти прежним, но все-таки другим. В потертых серых брюках, помятых старых туфлях, темно-зеленой рубахе с закатанными рукавами, весь заросший щетиной — в таком виде он меньше всего напоминал её мужа. Не стриженые лохмы его волос топорщились и скатывались по широким плечам, но глаза…, его глаза она не спутала бы, ни с чьими другими.
— Алешенька…, - сделала несмелый шаг и кинулась к нему, упала на колени, прижимая малыша к груди, — Я так искала тебя, так искала… Любимый мой!
— Тсс! Тише, тише, тише, — поднял он её и усадил к себе на колени, — Все будет хорошо, не плачь…, сына разбудишь.
— Алешенька, живой! Любимый мой, живой… — шептала она, целуя его в небритые, колючие щеки, веря и не веря себе. Своему нереальному счастью.
Каждый из них эту встречу продумывал сотни, тысячи раз, подбирал слова, думал о том, что скажет супруг или как ответит, но эмоции захлестнули обоих. Им так много нужно было сказать друг другу. Столько всего…
Поэтому Антона они оставили снова на Хасана, а сами пошли подальше от поселка, чтобы никто не мог помешать им насладиться общением друг с другом.
Тропинка вывела к реке, а там перебравшись через мостик, они снова оказались у той, утренней осинки. За время пути не проронили ни слова. Каждый из Вешняковых был погружен в собственные мысли и чувства.
— Вот, пришли, — сказал Алексей и после некоторого молчания, посмотрел на Анжелику.
— Я была сегодня здесь утром, видела тебя, но не посмела разбудить, — произнесла Лика первое, что пришло на ум.
— Странно, — почесал он за ухом указательным пальцем.
Очень знакомый жест, от которого у Лики защемило сердце. Она вновь узнавала мужа и постепенно начинала верить в происходящее. Все еще немного ошеломленная от встречи с ним, постепенно осознавала — её любимый — жив!
— Что? Что странно? — она поправила рукой прическу. Её волосы почти высохли, завернулись в тугие светлые кольца, в которых теперь путался ветер.
— Мне показалось, что ты сидишь рядом, а когда я проснулся, никого не увидел… Знаешь, раньше я здесь видел только Дариду. Это её… могила, — последнее слово далось ему нелегко, а потом его словно прорвало, потянуло выговориться, — Я не смог её спасти. Она истекала кровью, а я ничего не мог сделать… Ничего! — он удалил кулаком по коляске, словно та виновата в том, что случилось.
Анжелика подумала, что, наверное, Лешка в чем-то прав. Будь у него здоровые ноги, шанс на спасение у Дариды, наверняка, имелся бы.
Она дотронулась до его непослушных волос, нежно провела рукой, спросила то, что мучило её все эти дни:
— Ты очень любил её… свою Дариду?
Алексей помолчал, а потом ответил:
— Как можно не любить ветер? Небо? Море? Звезды? Она была удивительным явлением, нежным и добрым. Её нельзя было не любить.
— Расскажи мне о ней и о тебе. Я хочу знать все, что было с тобой без меня, — тихо попросила Лика и присела у его ног.
На нее как-то сразу навалилась усталость. Алексей медленно начал свой рассказ о том, как прожил целый год, в который уместилось столько, сколько у некоторых и за всю жизнь не наберется. Лика слушала, не перебивая и ни о чем не спрашивая. Она словно сама проживала вместе с ним каждое мгновение, примеряя на себя все, что он чувствовал и все, что он думал. Когда он закончил, надолго повисла тишина, которую Лика прервала осторожным вопросом:
— Ты думаешь, что Рашид… он и, правда, убил бы вас?
— Не знаю…, тогда так показалось, — Алексей развернул её к себе, заглянул в глаза, полные невысказанной боли, — Я хочу, чтобы ты знала, я всегда думал о тебе и любил только тебя. Дарида заняла часть моего сердца только после своей смерти. Понимаешь?
— У тебя сын. Её сын, — печально вздохнула Лика и поднялась с мягкой травы. — Что ты решил, Алешенька? Ты ведь что-то уже решил?
Она слишком хорошо знала Алексея, поэтому предполагала, что все для него уже давно решено, еще до их сегодняшней встречи. Он изменился, стал другим и дело не в его увечье, а в отношении к жизни. Внутри него поселилась боль и вина. Ничего хорошего от такого соседства не бывает и рано или поздно эти две подруги уводят человека от всего и всех, кто ему дорог. Лика это знала, но собственная обида, мешала ей сейчас утешать супруга. Хотелось сначала немного разобраться в собственных чувствах. Год, тот срок, что они делили вдалеке друг от друга — стал стеной между ними. Внутри Анжелики кипели эмоции, и сейчас многое зависело от того, что ей ответит Алексей. Он молчал. Лика обернулась к нему.
Алексей сидел в своем кресле, опустив голову на сложенные перед собой руки, опираясь ими на подлокотники, в задумчивой позе. Будто за пределами этого места.
