В одну из этих каморок Антонина втиснула меня и сама втиснулась следом. Чудо! Здесь умудрилось разместиться еще и кресло-кровать, а над ним, на вбитом в стенку гвозде, – вешалка с одеждой.
– А стол у меня – вот! – похвасталась поэтесса и хитроумным маневром пристроила к подоконнику некрашеную доску, косо подперев ее палкой.
– Ну а книги? Книги в этом доме имеются? – придирчиво осведомилась я и еще раз огляделась.
В ответ хозяйка со скрипом распахнула створки того, что я приняла было за заколоченную дверь в стене. За створками обнаружилась кладовочка вместимостью с полкомнаты, одновременно служившая, как стало ясно, книжным шкафом, комодом, буфетом и чуть ли не холодильником. Пока Антонина управлялась в кухне с чайником, я успела не только познакомиться с ее библиотечкой, но и рассортировать ее тематически: Стивен Кинг, фэнтези и поэзия. Не удалось разобраться лишь с неряшливой стопкой журналов.
– Но пыль надо все-таки иногда вытирать! – свекровьим тоном заметила я по возвращении хозяйки. – Девушка взрослая, на выданье... тем более учебой теперь не обремененная...
– Ни на каком не на выданье! – отрезала Метелкина и сердито обрушила на стол чайный инвентарь: чайник, две чашки и две ложки.
– Что так сурово? Обет безбрачия? Поэтичекая карьера? Или, может, феминизм? – вежливо интересовалась я, помогая извлечь из кладовой банку яблочного варенья и кулек с надкусанным батоном.
Антонина вдруг бросила все, прошлась по комнате и остановилась. Точнее, с трудом протиснулась между стенкой и моими коленями и забилась в угол. На лице у нее установилось выражение, среднее между жалобным и торжественным: лупоглазое личико вздернулось и заострилось, а уголки губ загнулись вниз.
– История моей личной жизни окончена! – с вызовом сообщила она. – Мой любимый человек... ну, короче, не свободен.
Я сочувственно покивала головой и принялась разливать чай. Нельзя сказать, чтобы меня вовсе не интересовала история личной жизни Метелкиной, но заранее смущали выражения, в каких она могла быть рассказана. Штампы с детства отвращали меня. Поэтому я только деловито уточнила:
– То есть никакого эпилога в этой истории не ожидается?
– Почему же! У меня все готово... Завещание, стихи... Я завещаю ему венок сонетов.
Как можно было на это отреагировать? «Парней так много холостых» или «Да подожди – может, он тебя еще не переживет!» Штампы преследуют всех нас...
Я опять покивала и перевела взгляд в окно. За ним открывался соответствующий помещению вид: чахлый деревянный сарайчик с прислоненной к нему деревянной же лестницей – все серо-коричневое, немощное, покорно доживающее свой век.
И неожиданно этот убогий ландшафт как-то объединился с историей первой любви и венком сонетов в завещании: все выстроилось вдруг в единую картину в торжественных и печальных золотисто-коричневых тонах, пронизанную солнечным лучом, словно сквозь просвет в осенних облаках.
Наверное, я где-то читала такой рассказ?
Я легонько щелкнула Метелкину по лбу и напомнила:
– Твой чай остывает!
Она вздохнула и покорно притиснулась к доске-столу.
– Слушай... А может, Славик тебе поможет с учебой? Он же у нас вроде в начальстве!
– Уже не в начальстве, – махнула она рукой, – я звонила...
– М-м... А Жорж знает? Может, посоветуешься с ним?
– Жорж уехал в Москву. С Томкой. Здесь, говорит, перспективы нету...
– Что-о?! – завопила я, вскакивая.
И тут же плюхнулась на место: палка-опора накренилась, и стол поехал в мою сторону вместе с чашками и чайником.
– Валера! Жорка сбежал! В Москву! И Томка с ним! – закричала я с порога, швыряя в угол сапоги.
Из комнаты послышалось какое-то мычание.
– Ты слышишь?! Уехали насовсем! Предатели!
– Бывает... – отозвался Валерий.
Я застыла на пороге. Сюжет речи вылетел у меня из головы.
Машинка косо стояла на полу. Вокруг валялись разбросанные книги, бумаги и опрокинутая карандашница. И листки рукописи – РУКОПИСИ! – беспорядочно белели, расшвырянные по всей комнате, и устилали пол, точно гигантские хлопья снега.
А на столе красовался компьютер.
Элегантно-серый монитор горел светлым окном экрана, обрамленным разноцветными сияющими точками и таинственными символами.
Сотни две клавиш на плоской панели клавиатуры были помечены русскими и латинскими буквами, а также иными неизвестными знаками.
Чуть слышно урчал системный блок, игриво подмигивая то красной, то зеленой звездочкой.
Еще какие-то неведомые мне части электронного ансамбля расположились вокруг, раскинув по столу паутину проводов.
Компьютер в кабинете информатики или в офисе у Самого воспринимался как вполне естественная часть интерьера.
Компьютер же в этой комнате выглядел примерно как модель лунохода в коммунальной кухне.
– Ну как? – осведомился Валерий, любуясь произведенным эффектом.
– Величественно, – выдохнула я, наконец обретя дар речи.
– Выдали в издательстве! Как перспективному автору! – В голосе его журчало и переливалось ликование.
Я присела на диван. Притихшие вещи вокруг испуганно застыли, прислушиваясь к голосу нового жильца.
– И... чем же должен перспективный автор оправдать такое доверие? – постепенно приходя в себя, поинтересовалась я.
– Первоклассной прозой! Пер-во-клас-сной!! Про-зой!! – вскричал Валерий и вскочил. – Или, может, думаешь, я не потяну?!
И вдруг, схватив со стола, запустил в меня здоровенной черной книгой.
– Псих! – взвизгнула я, отбивая книжищу, как неумелый пятиклашка – волейбольную подачу. Книга отлетела и, шлепнувшись на пол, расстегнулась и оказалась не книгой, а папкой с множеством отделений, набитой какими-то бумагами.
– Сама дуреха, – снисходительно заметил он, бережно поднимая и вновь складывая ее. – Так и быть, можешь ознакомиться! Здесь двенадцать глав нового романа. Первого романа из новой серии!
Торжественный аккорд неслышно грянул в вышине, и дрогнувшей рукой я прикоснулась к папке.
– Лично я считаю, что это настоящий прорыв в медицине. Сами посмотрите! – восклицала Людасик, потрясая блестящим буклетиком. – И нервная система, и сердечно-сосудистая, и мозг, и опорно-двигательный аппарат! И на каждое заболевание – комплекс препаратов. А главное – обратите внимание – на природной основе! Никакой химии. Я Виталику урологический выписала, и уже виден результат! По крайней мере цвет лица не сравнить...
– Еще одна жертва сетевого маркетинга, – безжалостно комментировала Римус. – Ты хоть узнай: кто в этой фирме от чего излечился? Поговори с нормальными людьми...
– А я с кем, по-твоему, разговариваю?! – вскинулась Людасик. – Вот у одной девушки, Маши, был низкий гемоглобин. Что ни делала – не помогает. А попила препарат – и куда что делось! Они и дни рождения вместе справляют, и на природу по праздникам ездят...
