процедурами. Тим, а знакомый этот твой симпатичный?
— Демон что ли, — не сдержался Тим и заржал. — Ага, велел привет педику передавать.
— Иди на хер.
— Ну, примерно это я ему и ответил, — продолжал смеяться Тим.
Борис Максимович совершенно неприлично показал ему средний палец и вышел в коридор.
— И все-таки? — Почему-то ни капли не поверила в их “нет”.
Тим улыбнулся так, как умеет только он: чуть загадочно, с прищуром и одновременно чувственно, заставляя чуть быстрее биться сердце.
— Не ищи того, чего нет. Я исключительно гетеро, а вот Боря… Би он, как это принято сейчас называть. И по мальчикам, и по девочкам. Вообще не принципиально с кем спать. Но ему мозгов хватало скрывать этот существенный недостаток своей интимной жизни. — Тим голосом выделил слово "существенный", словно насмехаясь над пуританским отношением большинства к однополой любви. — О его пристрастиях знал очень узкий круг людей. Собственно, как раз тот, что и сейчас. Ну, может еще он любовников каких за это время заводил… — Тим отвлекся на свои мысли, задумчиво выбивая дробь пальцами по бедру.
— И?
— Что? Ах, да, извини… Так вот. Мы учились в меде вместе, до четвертого курса…
— О! — Я слышала, что Глеб и Саша не раз называли Тима медиком, да и знания, и связи у него были специфические, но чтобы он реально учился в меде — даже мысли не допускала. Почему-то казалось, что это прозвище из-за специфики деятельности.
— И не делай такое выражение лица, — Тим чуть скривился, — мы с Борисом как-то сошлись сразу. Оба из одной среды — врачей, из обеспеченных. Только у него полная семья, меня же отец воспитывал. Уровень достатка различался, но не так чтобы это влияло на отношения. На третьем курсе куратор практики развлекался, отправлял нас, неопытных, в приемное, в какую-нибудь вшивую больницу. Там я с Глебом и познакомился. Притащили избитого, что едва дух держался. Времена тяжелые, а у него толком даже денег на еду не было. Это потом я узнал, что он в первую очередь быт сестре обеспечивал, а сам. как-нибудь. Мы с Борисом, то ли с жалости, то ли с дурости, даже не на практику забегать к нему начали. То шмотье, то лекарства, то еду. Бабло Глеб не брал принципиально. Но он из детдома, мне не понять, свои какие-то замуты. Тогда он нас и с Демоном познакомил. Демон сперва еще той падлюкой был… Сильно резкий и какой-то не гибкий, напролом всегда. Что не понравилось — сначала в морду. Да он и сейчас такой. Смекалки разве что и опыта набрался. Так и понеслось. Видео это примерно через год засняли. Глеб, паршивец, издевками затрахал, почему-то решили, что дружбой с Борькой свою гомофобию прикрываю. Тогда мы и. сама видела. Напились, правда, предварительно в дрова. Особенно я. Из нас четверых только один человек еще был тогда, угадай кто?
До этого я слушала Тима затаив дыхание. Он раскрывал сейчас тот пласт их жизни, в который я даже в самых смелых мечтах не заглядывала. Разобраться бы с делами текущими. Внезапный вопрос заставил встрепенуться:
— Сестра Глеба…
— Вот именно, мышка, вот именно… Черт, как курить охота… И подло это, ты извини, по-бабьи. Вот о чем я подумал только что. Не похоже это на Глеба, понимаешь? Он может быть жестоким, очень жестоким. Жестким. Но подлым — никогда. Во всяком случае мне хочется в это верить…
Договорить Тиму не дала нянечка, вкатившая тележку с едой в палату и Борис Константинович, видимо, успевший уже умыться, поскольку волосы надо лбом оказались мокрыми. Нянечка оставила тележку и заметив, что через час зайдет, вышла.
— Ну наконец-то поем спокойно, а то ни позавтракать, ни пообедать не дали. Что тут у нас? О, курочка… Салатик…
Борис Константинович с таким аппетитом уплетал нехитрую еду, что мы с Тимом невольно сглотнули слюну. И я хоть до этого момента есть не хотела, но тут в животе заурчало.
Врач вскинулся.
— Чего сидишь? Ешь давай. Я попросил еще и шарлотку сделать, сладкое благотворно влияет на нервную систему, знаешь ли. — Борис ухмыльнулся. И столько в нем было мальчишеского задора и проказливости, что не смогла не улыбнуться в ответ.
— А как так получилось, что вы так спокойно распоряжаетесь и кухней и помещениями? Как-то слишком для обычного заведующего отделением.
— Тим, она не в курсе, да?
Тим, старательно жующий кашу, отрицательно качнул головой.
— Это учреждение родителей. Они вообще в Германии живут, почти сюда и не наведываются. А я вот, устроился, для зарплаты, пока приглашения ждал. И параллельно в обычной больнице работаю. Там интереснее случаи.
— И как? Дождался? — Поинтересовался Тим.
— Дождался, пятнадцатого октября улетаю. А что… — Борис пожал плечами. — Тут меня только эта больница держит, мы уже давно собирались ее продавать. А там — родители, отличная практика, нравы, в конце концов. Не надо по углам шарахаться, как прокаженному. Не хочешь со мной? — Вдруг он резко спросил, обращаясь к Тиму.
— В качестве кого? Медик из меня не получился, сам знаешь. А тут хоть как-то…
Борис резко хохотнул:
— Ага, едва концы с концами сводишь… Продавай свою контору по сыску и прочим благородным делам, клуб на Демона взвалишь, пусть долю отстегивает и ай-да за бугор. Устроишься там каким-нибудь преподавателем рукопашки или даже клуб свой откроешь, спортивный. Я помогу. Ты уже сколько в запасе, лет пять точно есть? Выпустят?
Тим пожал плечами:
— Тут то может и выпустят, а там примут ли.
— Я же говорю, помогу. Придумаем что-нибудь.
— Нет, Боря, плохая идея. У меня тут личная жизнь и Красавчик.
— Тю, подумаешь… Заберешь их со временем тоже. Тим, ты подумай, хватит уже бегать. Сначала институт из-за бабы бросил, похерил со всеми перспективами, потом в горячих точках чуть не сгноил сам себя, теперь все эти темные делишки. Не жизнь, а сплошное мочилово. Детей то как воспитывать будешь? Во всем этом дерьме?
Я не ожидала от казавшегося несколько легкомысленным Бориса Максимовича такой речи.
По пасмурному лицу Тима заметно стало, что каждое слово бьет по больному.
