небо, а вот мысли шальную головушку покидать не торопятся. Пробили-таки брешь, теперь не отвертеться.
Сижка медленно тлеет в зажатых пальцах. Больше извожу её понапрасну, чем затягиваюсь. Стою, облокотившись на подоконник и ковыряю объёмный узор на ногте. Маник[1] долго у меня не держится: отрада для мастеров — перевод денег для меня.
— Это ты зря, — чё-то настолько гружусь, что не слышу возвращения Михеева.
— Тебе можно, а мне нельзя? — тушу бычок об пепельницу. Судя по количеству окурков практика: “дымить не отходя от кассы” здесь не в новинку. — Ничего, проветрится.
— Да я не про то, — его взгляд не отрывается от моей груди, едва ли прикрытой крупной сеткой, под которой теперь уже ничего нет.
— Топ мой кое-кто порвал, если помнишь.
— Это было моё лучшее решение.
Его ненастный взгляд — это, конечно, отвал всего. Понимать, что ты желанна и что тебя хотят — как личная нирвана. Знать бы ещё, что не только хотят, но и любят…
— Сказка об умной дочери крестьянина[2] ещё в силе?
— Актуально как никогда.
— Финал помнишь?
— Когда она опоила и похитила короля из замка?
— Нет, — закусив губу, принимаю решение. — Когда король за это до беспамятства полюбил её, — медленной поступью вынуждаю Геру сдать назад, обратно к кровати и чуть сдавливаю его плечи, давая понять, что надо сесть. Он заинтригован, так что слушается беспрекословно. — Я врождённой хитростью обделена, но… — усаживаюсь на Михея сверху, склонив голову. — У меня есть и другой козырь.
— Внушительный, я бы сказал, — охотно соглашаются, не теряя времени даром. Его ладони плавно скользят к тому самому козырю, замирая на груди. Ой-ей, снова становится горячо. Ещё жарче, когда её призывно сжимают. И просто невыносимо жарко, когда мягкие губы присоединяются к ласкам.
— На самом деле, я имела в виду нравственную аморальность детей двадцать первого века, — ух, голосок опять подводит. Срывается на фальшивые ноты из-за отяжелевшего дыхания. — Но так тоже годится… — я в таком балдеже, что начисто забываю о том, что планировала совсем не то.
Прерываю чудное мгновение, роняя Михеева на спину. Нет-нет-нет, моя очередь возглавлять парад. Я, конечно, не профи в таких вопросах, а всего лишь скромный подмастерье, но проверить собственные силы в искусстве обольщения хочется.
Чем плохой психологический ход? Мужиков вроде как принято соблазнять борщами и котлетами, но что делать, если кулинар из тебя бедовый? Я каждый раз когда готовлю, молюсь, чтобы никого не травануть. Нет, такой варик точно отпадает. Значит, остаётся иная многоходовочка…
Склоняюсь над Герой, приводя задуманное в исполнение: дразню, целую, озорно покусываю везде где придётся и зализываю невидимые ранки, плавно спускаясь всё ниже и ниже…
Ему нравится. Однозначно. Слышу, чувствую, вижу. А меня саму-то как заводят его напряжение, тихие выдохи и зашкаливающий от тестостерона мужской запах. После душа он особенно свежий и терпкий, опьяняет как винные пары.
Это просто топчик — знать, что ты способна не только получать удовольствие, но и давать его. Раззадоривать, возбуждать, а главное контролировать степень этого возбуждения. Знать, что лишь ты одна в эту минуту и владеешь ситуацией…
Распущенные волосы мешаются, но их предусмотрительно собирают в хвост и наматывают на кулак. Вы посмотрите, какой заботливый. Но так даже лучше. Теперь ничто не мешает стянуть боксёры, которые зачем-то вернулись на место.
Ну что, Софочка? Давай, детка, не подведи всё женское племя. Доказывай, что ты не только трындеть умеешь, но и кое-что другое…
* * *
Как там говорится в народе? Всё тайное становится явным? Авторитетно отвечаю, против истины не попрёшь. Весть о том, что мы провели ночь вместе уже к завтраку знает даже прибившаяся откуда-то дворняга, которую мы втихую от Арчи подкармливаем.
Гран мерси Нечаеву и его очумелой догадливости, потому что куда он попёрся после того как свалил от нас? Правильно, к Павлику. Ладно, я в этом и не сомневалась, но думала, что он займёт мою койку и Паулина такая с утра: Соня, Соня, почему у тебя такие большие уши и волосатые ноги, но…
Кто ж мог подумать, что Тимоха пойдёт ещё дальше? Я бы тоже приофигела, обнаружив с утра под боком храпящее нечто. Дальше, само собой, крики, визги и грохот спихнутого на пол тела. На шум все и сбежались, любопытно ж, а остальное прочекали по ходу дела. Два и два сложить, в конце концов, не так несложно.
Прикол в том, что к новости отнеслись настолько ровно, что обидно. Просто: “а, да? Ну ништяк” и продолжили жрать свои оладушки. Чешир ещё отмахнулся: "мол, да мы давно в курсе, что вы мутите, не удивили. Чего шухерились только непонятно”. Класс.
Короче, сенсации не вышло. Что, наверное, к лучшему. Продолжаем в привычном формате. По сути ведь ничего не поменялось: как жили, так и живём. Только что сторис с обнимашками и подколками перестают быть поддельными. Плюс Гера плавно отходит от имиджа угрюмой буки.
Раскрывается, становится общительней не только со мной, но и с остальными, а главное — словно отключает режим “незваного гостя”, в котором жил всё это время. Чел в прямом смысле начинает тихонько вливаться и даже (так на минуточку, этот день стоит отметить в календаре и обозначить международным праздником!) впервые принял участие в коллективном ролике.
Ещё, кстати, узнаю, что тот прикол со взбитыми сливками сообразился не без его участия. Вброс идеи сделал он, без задней мысли, но остальные, преисполнившись энтузиазмом, быстренько побежали реализовывать. Какие подробности вскрываются, а? Но мне нравится. Прям все метаморфозы, что происходят — десять баллов из десяти.
Вот я, допустим, кривляюсь под трендовую тиктоковскую музычку, принимая челлендж от другого хауса, а Михеев преспокойно влезает в кадр, засасывая меня на камеру, едва не уронив. Засосал, поставил на место, подтёр с себя мою помаду и дальше пошёл.
Не могу не заметить, что такие ролики набирают в разы больше просмотров. И комментов от хейтеров, разумеется, куда я без них? Это ж самое сладенькое,
