ото всех, сажусь в белый седан с шашечками и называю адрес, который накануне выведала у Нечаева. Гера не обрадуется когда узнает, но меня не остановит даже потенциальный скандал. Мне надо и хоть ты раком свисти, хоть тюленем вой — заднюю не включу.
Машина тормозит минут через сорок возле стандартной многоэтажки в спальном районе. Дети с мамашами на площадке, бабульки на лавочке, дядьки в капоте машины копаются, из открытого окна слышна ругань, голуби устроили совещание на линии электропередач — русский-народный пейзаж во всей красе. Это вам не пустыни, пальмы и небоскрёбы. Тут по любви.
У нужного подъезда стоит домофонная дверь, но магнитка с пружиной оказывается сломана, даже не приходится ждать прохожих, чтобы прошмыгнуть внутрь. Прохладное нутро пахнет мусоропроводом, хлоркой и… жаренной курицей. Кто-то кашеварит.
Скрипучий лифт весь в размыленных, но так и не стёршихся нецензурных выражениях, цифровое табло подпалено. В уме прикидываю приблизительный этаж, но не угадываю и пролетаю чуток выше. Ничего, лестницу не просто так здесь прифигачили. Спускаюсь, выискивая нужный номер квартиры.
Нашёлся.
Ну, была — не была.
Вжимаю до упора кнопку звонка и жду.
[2] Кто не читал, почитайте. Там делов на 5 минут:)
Глава пятнадцатая. Майя
Не сразу, но улавливаю по ту сторону металлический скрип и шуршание шин. Кто хоть однажды садился на велик, ни с чем его не спутает. Только вряд ли это велосипед.
— Привет. Майя, я к тебе, — понимая, что в инвалидной коляске неудобно дотягиваться до высокого глазка, предупреждающе сообщаю о себе.
Скрежет проворачиваемого в замке ключа заставляет занервничать. Так, собираемся с духом, нюня! Что ты, колясочников никогда не видела?
Таких не видела. Мне открывает потрясающе симпатичная девушка с ярко-малиновыми волосами, заплетёнными в объёмную косу. Губки бантиком, глаза круглые, ярко-голубые. Ухоженная, красивая, женственная. Домашние штаны и футболка чистенькие, сидят по фигурке. Маникюр, лёгкий макияж… и кресло. Которое ей совершенно не идёт, но и нисколько не портит.
С удивлением понимаю, что со старшим братом у них мало общего. Да, едва уловимо проскальзывают схожие черты, но всё же, если не знать, о родстве и не подумаешь.
— Привет, — улыбаются мне так приветливо, будто мы знакомы с рождения.
— Привет. Я…
— Я знаю, кто ты. Я на тебя подписана.
Оу.
— Надо же, а я популярная.
— Немножко. Твои мэйки у меня в сохранёнках. Иногда экспериментирую.
— Приятно слышать, что я не бесполезна для общества.
Не, правда приятно. Мне пусть самой и нравится ковыряться с косметикой, но порой кажется: ёпрст, Софка, какого дьявола ты такой дичью занимаешься? Кому это упёрлось?
А вот нет, кому-то да упёрлось. Значит, не зря.
— И… — видя, что я не тороплюсь развивать беседу, напоминает о себе Майя. — Говоришь, ко мне?
— Агась. Познакомиться вот захотела…
— Только не говори, что мой брат уже сделал тебе предложение и вам нужна свидетельница?
— Что? Нет, конечно. Сомневаюсь, что у нас до этого вообще дойдёт.
Нас парой-то сложно назвать в том смысле, в котором принято называть тех, кто встречается. Да и встречаемся ли? Потрахушки ещё не статус.
— Не знаю — не знаю. Герик придирчив. Если выбрал, значит не просто так, — меня кивком зазывают вглубь квартиры. — Чего толпимся на пороге? Погнали на кухню. Чай будешь?
— Можно. Ты одна?
— Ага. Предки на работе.
Отлично. Это я удачно подгадала, знакомиться со всем семейством Михеевых в мои планы пока точно не выходит. Рановато.
Прохожу следом, наблюдая как Майя с удивительной маневренностью справляется с порогами и разворачивается в тесном коридоре. Ловкость в управлении громоздкой конструкцией под собой, отточенная не месяцами даже практики. Годами.
Скидываю кроссы, озадаченно осматриваясь. Прихожая идеальна в своём минимализме. Зеркало, крючки на деревянной планке, на которой висит никому не нужный в купальный сезон зонтик и высокая обувная тумба. Больше ничего. В смысле даже тапочек домашних нет. Никакого ориентира.
— Бросай прям здесь, — видя мою растерянность смеётся та и рулит вперёд, до дальнего поворота. Только успевай за шумахером.
Оказываемся на кухне. Более наполненной на детали, но словно сдвинутой. Стол смещен ближе к окну, съедая половину сидячих мест. Складные стулья упрятаны в угол. Зато настенная полка так неудачно выпирает, что едва не вписываюсь в её угол.
— Помочь? — вежливо спрашиваю, пока Майя наливает под краном воду и ставит кипятиться электрический чайник.
— Не, не переживай. Падай… куда-нибудь, — отмахивается та, вынимая с нижних ярусов кухонного гарнитура сахарницу, коробку с чаем и кружки.
Разве посуду первой необходимости хранят так низко? Туда обычно кастрюли и всякая громоздкая техника прячется. Только когда хозяйка лезет в холодильник, заполненный ровно до уровня коляски, наконец, допендриваю: что к чему.
Вот же я дэ-э-эбилка! До верха ей самостоятельно ничего не достать, поэтому всё и опущено. И мебель сдвинута, чтобы можно было спокойно передвигаться. Полка раньше наверняка висела над столом. А в коридоре ничего нет, чтоб не мешалось.
— Честно говоря, кроме бутеров ничего не могу предложить, — Майя придирчиво рыскает в поисках съестного. — Колбасу варёно-копчёную ешь?
— Спрашиваешь. А кто её не ест?
— Не знаю. Я с хреном люблю.
— С горчицей ещё вкусно, — многозначительно поигрывая идеально выщипанными бровями достают банку хрена и тюбик с горчицей. — Ништяк. Давай всё.
— Вас понял, — на столе шустренько накрывается мини-пикничок. Колбасятина, сало, добытое в неравном бою с морозилкой, чёрный хлеб, нарезанная луковица и откопанные непонятно где печеньки. К тому моменту успевает забулькать и чайник.
— Офигеть. Сто лет не ела "краковскую" с горчицей, — не режем даже, просто ломаем мясную палку, окуная её в забористый соус. Лучше всяких ваших "терияки" и "кисло-сладких".
— Заходи почаще, у
