ту маленькую мимическую морщинку.
– Разобрались? – жмет руку папа Нику, а потом обнимает. Но не забывает дать поддых. – Ну ты знаешь.
– Знаю, – кряхтит Ник, а мы смеемся.
Элю уже встречает мама, и она машет нам, пока моя умудряется взять меня под руку.
– Как же все таки здорово все вышло. Мне этот Костя совершенно не нравился.
– Мам. – говорю, когда мы с ней садимся сзади, а мужчины спереди, успевая обсуждать дела. – А ты можешь позвонить маме Ника, ну и поговорить там. Наладить так сказать контакт.
– Не получился, милая. – смеется мама тихонько. – Я ее сына на второй день свадьбы бросила. Так что тут ты как-нибудь сама. Ты же у меня взрослая девочка.
– Ник, а почему не пожениться здесь. Насте привычнее будет, и я смогу быть на свадьбе.
– А ты почему не будешь на, – он поворачивает голову и вспоминает. – А… Ну ничего, сейчас очень хорошее качество видеосвязи.
– Очень смешно. Я бы хотела присутствовать на свадьбе своей единственной дочери.
– А при рождении второй дочери ты обязана присутствовать, – говорит строго отец. – Если они решили в Швейцарии, значит будет там. И не лезь.
– да я и не лезу. Так… К слову пришлось, – подмигивает мне мама и мы улыбаемся, склонив головы к друг другу. – Эля, кстати, хорошо выступила.
– Только Риттбергер не докрутила.
– Все равно первая.
* * *
Нас привозят в отель, тот самый, где мы с Ником были вместе. Мы подходим к стойке ресепшна, как вдруг администратор на чистом немецком говорит:
– Мистер Фогель. Ваша мать просила передать ей, когда вы приедете.
Мы даже рты чуть ли не открываем. Ник вообще челюсти сжимает.
– Давно она здесь.
– Уже пару дней. А, вот она.
– Ник, сыночек, – она словно никого не замечая, обнимает Ника, целует в обе щеки. Это худая, на вид очень строгая мисс. Этакая постаревшая Мисс Поппинс немецкого разлива.
– Привет, мам. Ты как вообще тут оказалась.
– Приехала поддержать бедную Ингрид. Ей предстоит свадьба с этим Распутинским отродьем.
– Фрау Оливия, – довольно громко произносит отец, привлекая внимание.
– Оу, вы еще не сгорели в аду?
Совершенно бесцеремонно, очевидно обида за сына все еще жива. Ей дали организовать свадьбу века, а уже через несколько дней все газеты пестрили заголовками, что принца Европы бросила принцесса русской металлургии. Мы пока ехали я в сети успела покопаться.
– Мам, познакомься, это Настя. Моя жена, – удерживает он мою руку, но единственное желание у меня убежать подальше от этой властной холодной леди.
Она хватается за сердце. Ярослав бросается к ней. Мама и я тоже. Приносит воды. И только Ник спокоен.
– Ник! Как ты можешь, это же твоя мама.
– Да она бы Оскар по своим обморокам получила. Всю жизнь их наблюдаю.
– Знаешь что сынок.
– Да, мамуль?
– Я поеду к Ингрид, в ее новую квартиру, – она подошла к нему и стряхнула несколько невидимых пылинок сего лацканов. – Мне это не нравится. Я даже боюсь представить, что подумает общественность. Она вылитая мать.
– Потом поговорим, – обрубает Ник и Оливия отворачивается.
На меня она даже не взглянула. Гордо вскинула голову и пошла к машине, дверь которой ей удерживал водитель в официальном костюме.
– Что ты там говорил, про «полюбит»?
– Ну-у. Я же не сказал, что прям сегодня.
– А про жену это вы пошутили так? – спрашивает мама, а потом резко меня за руку берет и кольцо рассматривает.
– Ладно, на сегодня впечатлений достаточно, да вижу и Мире уже плохо, – тянет ее отец, а мне подмигивает- Тогда до завтра?
Родители уходят, а Ник уводит меня наверх, почти силком, потому что ноги просто ватные. Это же надо так вляпаться.
– Тебя срочно нужно трахнуть, чтобы ты перестала думать про всякую ерунду, – нависает Ник в лифте и жадно льнет к моим губам. Я тут же теряюсь в пространстве, забываю где мы, просто наслаждаюсь вкусом любимых губ.
– Скоро двери лифта откроются, – шепчу ему, пока тело само, словно в агонии трется об него. А рука Ника на моей попке, разминает, шлепает.
– Зато двери номера скоро закроются.
И тут новый крик врывается в наш уютный мирок.
– Блять! – я поворачиваюсь и вижу взъерошенного Платона. Бледного, с бутылкой. – Я так надеялся Мира соврала.
Ник берет меня за руку и ведет к нашему номеру.
– Что-то много Распутиных на один квадратный метр.
– Стой, а Платон?
– Забери ее себе! Она твоя помощница, нахрен она мне не сдалась с ее ребенком?! – кричал Платон. Ему действительно было плохо.
– Такой большой мальчик как ты Платон должен знать, что не стоит сувать члены без резинки в тетенек, – с этим словами Ник открывает номера и вдруг толкает меня в него. Я даже возмущенно руки в бока ставлю, но он все равно меня запирает и последнее, что я слышу это пьяное «Да пошел ты нахуй!»
Я прижимаюсь к двери, но больше ничего не слышу.
Мне даже жалко стало парня. Стать заложником собственной глупости в свои двадцать один это такое себе.
– Слушай Платон, – присел я с ним, пока он в очередной раз приложился к бутылке. – Давай я поговорю с Распутиным. Расскажу, кто такая Ингрид. И что она была моей любовницей.
– Он все знает, – смеется Платон. – Ты серьезно думал, что мой папаша не проверит ее, перед тем, как обрадовать сынулю невестой? Блять, да у нее оказывается кроме тебя и меня не было никого за последние несколько лет. Можешь, себе представить?
– Вполне.
– Она еще начала прибедняться, что это я ее соблазнил.
– Это не так?
Платон вместо ответа просто начал долбиться затылком об стену.
– Ясно.
– Я ее не насиловал.
– А защита?
– Да затупил я. На эмоциях, выбесила, сказав, что буду плохим мужем, а ты видите ли идеальным.
– Ну это действительно веская причина для злости, ведь мы с тобой такие давние соперники.
Платон поднимает взгляд, полный ненависти.
– У тебя еще хватает совести издеваться? Лучше помоги. Ведь это благодаря мне ты заполучил свою молоденькую жену.
– Ты преувеличиваешь, – размышляю я и раздражаюсь. Не успел жениться, уже расхлёбываем проблемы родственников. – Где Борис?
– В его московской квартире.
– Ладно, поехали. Посмотрим, что можно сделать.
– Правда? Он меня вообще не слушает.
– Ну а как ты с ним разговаривал? Спокойно?
– Да как можно обо этом спокойно разговаривать?! Меня женить хотят и запихнуть в Сибирь заводом управлять. Я конечно понимал, что это неизбежно, но не прямо сейчас!
Я зашел только Насте сказать, что уезжаю.
– А я? – похлопала она глазами, а я
