ледяной коркой, но льющий воду в середине. Водопад был широким, вода охватила весь склон горы, и одна из радуг сияла по его центру, другая — над пеной внизу, обе бережно обнимали падающие струи. А шестая радуга была самой странной, совсем научно необъяснимой. Она спиралью поднималась от центра озера, из одной его точки, расширяясь, шла вверх, к небесам. Ее цвета переплетались между собой, словно волокна в канате, образуя разноцветную косу, узкую, плавную и яркую, светящуюся в ночи подобно радужному огню.
Была еще одна радуга, ее я увидела не сразу, занятая разглядыванием более масштабных объектов. Озеро лежало среди гор, половина которых, облюбованная горной рекой, была ступенчатой, а вторая половина — конусообразной, с острыми пиками. Весь котлован был покрыт снегом, белым, сверкающим в слабых лучах луны бриллиантами снежинок, мне пришлось первое время привыкать к ослепляющему блеску, и маленькую радугу я заметила спустя минут десять после моего триумфального падения в обрыв. Она охватывала фигуру Йера, полыхая вертикально вокруг него.
Я облегченно вздохнула, поняв, что он целый и невредимый, идет по замерзшей воде озера. Шел он к центру, где спиралью поднималась одна из радуг, и не скользил, словно под ногами была обычная дорога, а не лед. Вспомнив, что нахожусь в волчьей шкуре, я не стала кричать и звать его, а медленно пошла в его сторону, не зная, как он отреагирует на появление волка перед собой. Ребят не было, они задержались где-то позади, возможно, увидели ледяной склон и решили обойти его, не рискнув скатиться с него вниз, у них были рюкзаки и мое спящее тело.
Понаблюдав за ним, я поняла, что он ведет себя странно. Плавные движения рук стали резкими, поступь, обычно легкая и не слышная, — тяжелой, будто на лучнике были надеты рыцарские доспехи против дракона. Он не вертел головой, смотрел вперед, будто ничего, кроме спиральной радуги больше не видел. В шуме падающего водопада, бушующего далеко от нас, был слышен хруст снежинок, слетевших с гор, под его сапогами.
Йер остановился, не доходя до радуги метров тридцать, и вдруг начал хриплым голосом, давно не издававшим звуки, твердить заклинания, разведя руки в сторону. Я подошла поближе, осторожно ступая лапами по льду, здесь поверхность была ровной, и сохранить равновесие было намного легче, чем на склоне горы.
Светловолосый маг взывал к стихии Воды, пробуждая спящие силы под коркой льда — озеро под нами задрожало. Мне пришлось улечься на живот, чтобы не упасть, и замереть в ожидании того, что творил Йер. Лед подо мной содрагался все сильнее и сильнее, и вдруг раздался треск разрывающихся ледяных пластов под тонким концом витой радуги. Трещина, вначале узкая, в одну полосу, начала расширяться, расползаясь и создавая многочисленные каналы, сквозь которые с брызгами выходила вода. Когда одна из змеевидных трещин дошла до ног мага, все стихло, озеро перестали сотрясать неведомые силы, враз утихнув.
Темным пятном на фоне белого льда плескалась вода в образовавшейся под радугой проруби, из нее легкой дымкой струился пар. Миг — и вода вспучилась, выпуская на свет нечто, похожее на голову, прозрачную, без глаз и ушей, без скул и рта. Голова состояла из воды, то, что это была все-таки голова, стало понятно, когда это нечто вытянуло руки, ухватилось за края проруби и выползло наружу. Оно встало на ноги, прозрачное, водяное, и мгновенно начало покрываться ледяной коркой. Две руки, две ноги, тело, голова и подобие крыльев за спиной — настоящая ледяная скульптура ирия, прозрачная и блестящая под светом радуги и луны. Она была живая, или он, или оно, но оно точно была живое. Прозрачный, ледяной ирий, словно призрак озера, шагнул по направлению к застывшему в ожидании Йера. Я глянула на лучника и вздрогнула. Его глаза сияли, словно радуга, всеми цветами, а по лицу текли слезы, настоящие слезы, которых и не хочется выпускать, а они льются вопреки желанию.
Они долго стояли друг напротив друга, ледяной человек и живой человек, словно один был отражением другого, я лежала на животе и не вмешивалась, не понимая, что происходит, но ощущая тоску, исходящую от них обоих. А потом прозрачный человек протянул руку к концу радуги, ухватился за нее, будто она была живой, и потянул на себя, закружившись в танце с ней, как с обычной лентой.
Когда другой конец радуги, поднимавшейся в небо, оказался напротив Йера, тот протянул к ней руку, и вдруг над нами разнесся громкий, радостный крик:
— Йер! К Крайю, Гай! Там Йер!
И ледяной человек, и теплокровный, оба вздрогнули. Йер моргнул глазами раз, другой, радужное сияние из них ушло, погасло и сияние вокруг его фигуры, а ледяной призрак поспешно попятился, выпуская кончик радуги из своих рук. Поняв, что он хочет вернуться обратно в прорубь я не нашла ничего лучше, чем выскочить ему наперерез. Но о том, что под ногами лед, даже не вспомнила, и во второй раз за час мое тело со всей силы шмякнулось, растянувшись всеми четырьмя лапами, прокатилось, сделав пару вращений, и с шумом упало в эту самую прорубь.
Холод охватил меня не сразу, а секунд через десять, зато потом он охватил все тело сразу, с лап до макушки, забирая тепло и замедляя кровь в моих жилах.
Я взвыла, понимая, что Йер не кинется меня спасать, ведь я же была в форме волка. Бултыхаясь, беспомощно поднимала лапы к кромке проруби, скользила когтями по льду, не находя опоры, а тело все больше немело от холода, окунаясь с головой под воду. Помощь пришла с неожиданной стороны — мне помог тот, кого я хотела напугать волчьим рычанием. Он протянул мне обледенелую руку, в которую я вцепилась всей пастью сразу, и выдернул волчье тело из водяной ловушки.
Я вскочила на лапы, отряхиваясь, затем забегала вокруг, пытаясь восстановить кровообращение и высушить шерсть. Зен, издалека видевший все произошедшее, кинул мне на помощь четыре огненных шара, которые рассредоточились вокруг меня. Я не знала, что было бы со мной, если бы волк погиб, но желание узнавать не было. Мне пока хватало воспоминаний о том, кто поселялся в моем теле, когда я менялась местами с неживой материей.
Пока я бегала, рычала и сушилась, ледяной человек раздумал прыгать обратно в прорубь. Он присел на радугу, сложив один из его тонких концов в табуретку, и повернулся головой в сторону подбегающих ребят. К какому полу он принадлежит, сказать было бы трудно, выпуклостей и неровностей на нем не
