class="p1">Остальное – дело моих юристов.
С этой секунды я официально возвращаю себе свою семью…
Как раз об этом…
Выныриваю из воспоминаний. Достаю телефон и именно в этот момент получаю мессидж от нужного абонента.
Мессидж, который я так ждал…
Заказ исполнен. Адресат получил доставочку.
Прячу телефон в карман.
Чувствую ли я удовлетворение от партии в месть, которая была разыграна как по нотам?
Нет.
Вендетта не вернет мне потерянные годы, она не вернет мне время, которое я мог прожить рядом с моей семьей, она не вернет мне утраченного счастья…
Месть не исправит мои ошибки, которые я совершил, думая, что потерял ту единственную, которую полюбил…
Все это вторично.
Но эта чертова месть заставит тварей на собственной шкуре прочувствовать все то, что чувствовали Надя, и я…
Я не святой, и я не умею прощать и отпускать.
И сейчас именно в эту секунду Рашид теряет абсолютно все, что имел, а его дочь… с ней будет интереснее, ведь потеря состояния отца – только начало…
Я еще не знаю, что пройдет немного времени и обнищавшая Лола погибнет от руки своего же любовника, которого она застанет за кражей семейных драгоценностей…
Вот такая вот продажная любовь…
Если человек жаден душой, оставь ему ценность и наблюдай, как одна крыса уничтожит вторую, чтобы украсть то, что не принадлежит ей…
Месть действительно то блюдо, которое подают в холодном виде…
И я свою разыграл как по нотам…
Но это все вторично… Не имеет больше смысла… Потому что я обрел свою главную ценность – свою семью.
Женщину, которую любил всегда, и сына, который стал смыслом моей жизни…
И все это благодаря моей Надежде…
Ведь эта женщина действительно стала моей надеждой на жизнь, моим шансом на счастье…
– Я иду к тебе, Надежда моя…
Выдыхаю едва слышно и улыбаюсь, когда понимаю, что возвращаюсь домой…
Туда, где меня ждет моя женщина… Дом именно там, где она…. и я дико, безумно истосковался… хочу ее невыносимо, дико, безумно…
Чтобы любить и вымаливать прощение за каждую секунду, за каждое мгновение, что не был рядом с ней, рядом с ними…
Она мое истинное счастье, она та, что подарила мне сына, а еще… еще я очень хочу, чтобы у нас появилась и дочка с ее глазами, с ее сердцем…
Киваю своим мыслям и достаю телефон, нажимаю на контакт.
– Готовьте самолет, я возвращаюсь домой…
Отключаю вызов и улыбаюсь…
Да, черт его дери, я лечу к тебе, моя Надя… Надежда моя…
Надежда
Две полоски.
Тест положительный!
Я беременна…
Опять…
Поднимаю голову и смотрю в зеркало на свое отражение. На глаза, которые горят каким-то горячечным блеском…
Прикусываю губы. Страх нападает на меня как-то неожиданно. Опять ситуация повторяется…
Как тогда…
Баграт уехал, а меня начал мучить токсикоз. Сначала неожиданно просто реакция на запах. Показалось, что от кашки Игната, которой я его кормила, пошел неприятный запах, меня чуть на месте не вывернуло.
Вылетаю из кухни под удивленным взглядом няни, с трудом добегаю до туалета и опорожняю содержимое желудка, быстро споласкиваю рот и бегу обратно.
– Валентина Григорьевна! От каши запах! Не давайте Игнату!
Выдыхаю напряженно, залетая обратно на кухню, и ловлю удивленный взгляд женщины, Игнатушка же открывает ротик и говорит заученно, как наша бабушка:
– Ам!
– Вам показалось, Надя, попробуйте, все в полном порядке с кашей, – отвечает наша няня и в удивлении смотрит на меня, а я к кастрюле подхожу и, наверное, зеленею, потому что запах не ушел, но уже спустя мгновение, когда делаю еще один вдох, чувствую, что показалось…
Возвращаюсь к столу. Няня докармливает сынишку. Хорошая женщина, за эти несколько дней нашла общий язык с сыном.
Устало присаживаюсь, и Валентина Григорьевна осторожно смотрит на меня, улыбается как-то многозначительно.
– Наденька, знаете, я когда дочкой беременна была, у меня такой же токсикоз был. С сыном было легче переносить запахи, а вот с дочкой… ой… те девять месяцев вспоминаю сейчас с улыбкой, но тогда меня и от воды мутило…
Поднимаю удивленный взгляд на женщину. Встречаюсь с мягкими добродушными глазами и мне почему-то дурно становится…
– Нет… нет…
Мотаю головой. В то время как внутренний голос кричит, что вообще-то после такого количества секса без перерыва, когда твой мужчина метит тебя всю и кончает в тебя, бывают последствия…
Валентина Григорьевна не настаивает на своей догадке, кивает и забирает Брошку во двор – погулять…
Я же остаюсь сидеть наедине со своими мыслями.
Столько лет я ненавидела Умарова. Боялась признаться самой себе, что, несмотря ни на что, продолжаю любить монстра…
Выдуманного. Теперь знаю, но все же…
Рвотный позыв повторился и на следующее утро, затем опять…
И вот я сжимаю в руках тест и боюсь…
Неправильный страх. Глубинный… он живет во мне, как, впрочем, и радость, которая зарождается…
Робкая. Боязливая… Но все же…
– Мама! Мама! – кричит из спальни Игнат. – Я плоснулся!
– Я сейчас, мой хороший!
Прячу тест в заднем кармане, споласкиваю руки и выхожу к сыну, улыбаюсь сонной мордашке моего малыша, который трет глазки и улыбается.
Мое счастье. Мой сынок…
Подхожу к нему, обнимаю и улыбаюсь в макушку.
– Ма…
Наконец, проговаривает после паузы, когда я затискиваю его и по комнате разносится его звонкий смех…
– Что, Брошка моя? – заглядываю в глаза сыну, который выражением сейчас нестерпимо похож на отца.
– Я хотю бабу и деду… – выдает тихо.
– И я… – отвечаю тихо, осторожно смотрю на сына, прикусываю губы, мне нужно ему о многом рассказать, но я хочу, чтобы мы сделали это с Багратом. Я задолжала ему разговор с сыном.
– Тебе здесь не нравится? – спрашиваю, приглаживая темные шелковые волосики. – Домой хочешь?
Улыбается мой малыш, смотрит на меня так пронзительно, совсем по-взрослому, и отвечает серьезно.
– Неа… Нлавится… Ты улыбаешься… и мне нлавится…
Прикусываю губу. Устами младенца, как говорится…
Здесь. В доме Умарова я действительно чувствую себя защищенной. Улыбаюсь. Смеюсь искренне. Беззаботно. Не думаю о долгах, о том, что какие-то уроды завалятся в мой дом и будут требовать долги.
Знаю, что Баграт решил с этим все вопросы и родным Виталика также никто докучать не будет…
Но все же, стоит подумать о людях, которые приютили меня, которые заменили настоящих дедушку и бабушку моему сынишке, как сердце болезненно сдавливает…
– Ма! Гулять хотю!
Киваю и прекращаю думать. Занимаюсь весь день сыном. Забываю даже про тест, который все так же лежит в заднем кармане брюк.
В какой-то момент меня ведет, и я слышу предупредительный голос Валентины Григорьевны.
– Наденька, отдохните, а я Игнатушку уложу.
Хочу возразить, но на меня накатывает слабость. И я просто благодарно киваю. Женщина уводит сына, а я сажусь в кресло в гостиной и прикрываю глаза. Меня тоже нестерпимо клонит в сон.
Кажется, что сейчас просто прикрою глаза на секундочку, но уплываю в сон, звук паркующегося автомобиля я слышу сквозь дрему, глаза не открываются, но просыпаюсь я от другого.
От дыхания жаркого, отдающего холодной свежестью на губах. Поцелуй. Сначала легкий, как дуновение ветерка, как крылышки бабочки, которая порхает по моим устам, но спустя миг уже более явный, глубокий. Огненный…
Меня берут в плен. Губами. Руками. Оплетают. Прижимают к широкой мощной груди.
Его запах…
Боже, меня уносит от одного запаха моего мужчины, от терпкого аромата его парфюма…
– Надежда моя, – выдыхает надрывно, безумно, опаляет поцелуями…
– Баграт, – выдохом, и мои руки запутываются в его прядях, притягивают.
Становится жарко. Просто безумно жарко. Одежда сразу же кажется лишней…
– Скучала, маленькая? – спрашивает вперемешку с поцелуями, а у меня слезы на глазах набухают, потому что кажется, что я переношусь на три года назад…
В тот день, когда жизнь моя сломалась на две части. На те самые «до» и «после», мой мужчина мог так же меня разбудить и не было бы того ужаса, через который проходил каждый из нас…
– Надя… ты плачешь, маленькая? – задает вопрос и слезы
