двух месяцев.
Все утро я думала обо всем, что хотела сказать. Когда тень упала на мое лицо, я поняла, что это мой шанс.
Хантер стоял надо мной, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.
— Где ты была?
Я подняла взгляд, затем вернулась к своей земле, засовывая в нее красную петунию.
— Работала.
— А прошлой ночью? Я чертовски волновался, Мейзи.
— Как поживает этот всадник? С ним все в порядке?
— С ним все будет в порядке. А теперь ответь на мой вопрос. Где ты была? — Его тень изменилась, и я снова подняла глаза. Его руки свисали по бокам, а на лице застыло выражение беспокойства.
Я проигнорировала укол вины и выкопала еще одну яму.
— Я была у мамы с папой.
— И у них нет сотовой связи? Почему ты не ответила, когда я звонил?
— Мне нужно было немного побыть одной, чтобы подумать.
— Подумать? О чем?
Я воткнула совок в грязь, встала и стянула свои зеленые садовые перчатки.
— Ты врач.
— Да. И что с того?
— И что с того? — передразнила я его. — За все это время ты не подумал рассказать мне о своей работе?
— Ты была медсестрой, Блондиночка. Я не могу говорить о работе. Конфиденциальность пациента? Клятва Гиппократа? Врачи вроде как должны с этим мириться.
— Ты должен был сказать мне. Я узнала об этом от своих друзей.
— Я думал, ты знаешь. Ты же знаешь все о жителях этого города. Я полагал, ты знаешь и то, что я новый доктор. Я имею в виду, ты же все время разговариваешь с Джиджи. Как же ты раньше не поняла?
Потому что я держала его в секрете.
— Ну… этого просто не произошло. — Мои руки замахали, а голос стал громче. — И ты никогда не поднимал эту тему. Ты никогда ни о чем не говоришь! И поскольку я обещала не быть любопытной, я ничего о тебе не знаю.
Он нахмурился.
— Знаешь. Ты много знаешь обо мне. Может быть, не все подробности из моего детства, но ты знаешь самое важное. И то, что я врач, этого не меняет.
— Меняет. — Я уперла руки в бока. — Хантер, я не могу быть с доктором.
— Что? — Он смотрел на меня как на сумасшедшую. — Ты, блять, шутишь, да? Это шутка?
— Я не встречаюсь врачами. Только не снова.
Его челюсть сжалась.
— Я не Эверетт.
— Что ж, у вас определенно много общего. — Мои руки снова замахали. — Он был мастером конспирации, и ты такой же.
— Не вешай на меня его дерьмо, — Хантер указал на мою грудь. — Я обещал, что расскажу тебе все, и я это сделаю. Мне просто нужно время.
Мое сердце бешено колотилось, когда слова полились потоком.
— Время. Больше времени. Время для чего? Время использовать меня для секса, а потом бросить, когда наешься досыта? Время проложить себе путь к сердцу моего сына, а затем разбить его, когда ты решишь уйти? Нет, со мной это не сработает. Нам нужно расстаться. Я хочу покончить с этим. Нам нужно покончить с этим сейчас, пока Коби не пострадал.
— Откуда, черт возьми, это берется, Мейзи? Это все потому, что я врач? Потому что у меня та же профессия, что и у гребаного мудака из твоего прошлого? Это чушь собачья, и ты это знаешь. Ты бегаешь в страхе и сравниваешь меня с Эвереттом.
Я покачала головой.
— Дело не во мне. Дело в тебе.
— Черт возьми, так оно и есть. Я не Эверетт! — взревел он.
— Тогда кто же ты такой? — крикнула я в ответ.
Гнев Хантера испарился.
— Я тот мужчина, который влюбляется в тебя, Мейзи. Я тот мужчина, который влюбляется в твоего сына.
Слезы навернулись на глаза, когда я прошептала:
— Это слишком знакомо. Я не могу быть с еще одним врачом, который хранит секреты.
— Я понимаю это, но я прошу тебя сделать шаг навстречу мне. Доверится мне всем своим сердцем.
— Чтобы ты мог раздавить его? — Это несправедливо. Я поняла это в ту же секунду, как сказала это. За секунду до того, как лицо Хантера прорезала боль.
— Если ты действительно думаешь, что я разобью тебе сердце, то ты права. Ты меня совсем не знаешь.
Мейзи
Я дважды проверила ящик, надеясь, что пропустила записку или что-то в этом роде при первой проверке. Там было пусто. Единственной вещью, находившейся там, был ключ, который теперь лежал у меня в руке.
Хантер съехал из моего мотеля.
Я ничего не слышала о нем с тех пор, как видела, как он вчера уезжал из мотеля после нашей ссоры у цветочной клумбы.
Я не удивилась, что он вернул свой ключ. Его дом был закончен, и я всегда знала, что он планировал уехать на этой неделе, но от этого было не легче.
— Мамочка, тебе грустно?
Я шмыгнула носом и смахнула слезы.
— Немного, приятель. Но со мной все будет в порядке.
Выдавив из себя улыбку, я наклонилась и поцеловала его в лоб, а затем повесила ключ на свою доску.
— Давай, приятель. Давай приготовим ужин и поиграем с Пиклом. — Я повела Коби к лестнице.
— Хантер придет?
Я покачала головой.
— Нет, не придет.
— Почему?
— Просто потому. Как ты думаешь, Пикл, захочет пойти сегодня вечером на сверхдлинную прогулку? Может быть, сходим в кафе-мороженое?
— Да!
Я последовала за Коби наверх, радуясь, что смогла уклониться от его вопросов о Хантере еще на один вечер. Ответ на них просто вызвал бы слезы, с которыми я боролась весь день.
— Давай, Коби. Помоги мне убрать это, пожалуйста. — Я стояла на четвереньках, собирая разбросанные по гостиной Хот Вилс.
Он взял машину и покатил ее по ковру к корзине для хранения.
— Можно Хантеру остаться сегодня с ночевкой?
Прошел еще один день, и я провела весь вечер, отвечая на вопросы Коби о Хантере.
— Нет, приятель. Помнишь, что я тебе говорила?
— Сейчас он у себя дома, — грустно сказал он.
— Но мы все еще можем делать забавные вещи. После того, как мы уберем это, следует ли нам принять специальную ванну? Может быть, использовать цветную бомбу?
— Да! Синюю! — Он бросил машину и, сорвав с себя одежду, помчался в ванную.
Я закрыла глаза и вздохнула. Прошло два дня с нашей ссоры, а я не разговаривала с Хантером. Он позвонил и оставил мне голосовое сообщение. Он умолял меня перезвонить ему, чтобы мы могли поговорить.
Но я промолчала.
