света.
Я с детьми тут, мне нужно опомниться. Надо привести себя в чувство, я…
— Успокойся. Не буду же я тебя на улице насиловать.
— Арс, не надо.
— Мила, просто постоим. Вот тут.
Он привёл меня на набережную. Я даже не знаю куда. Где я.
Как я потом детей найду? Их же высадят там же, где они сели?
— Я потом тебя провожу.
— Ритка моя тебя запомнила, представляешь? Мы заезжали в «Азбуку»…
— Я тоже заезжал, когда был в Москве. Подумал, а вдруг?
— Я там редко бываю.
— Не чаще чем я?
Киваю.
— Знаешь… вспомнил тут фильм один. История мужчины и женщины, которые на протяжении всей жизни встречались. Раз в год, или как там, не помню, я весь не смотрел, отрывки. Десять лет прошло, двадцать, жизнь. У них были семьи, любимые… Но раз в год, в один день, они встречались в одном и том же месте.
— Ты предлагаешь и нам так встречаться?
Он молчит. Хмурится, рассматривает меня пристально.
Почему-то сейчас он мне дико напоминает Штирлица, вернее, конечно, актёра Тихонова в роли Штирлица, тот самый эпизод с женой. В ресторане.
Боже, как они выжили вот так, друг без друга?
— Я всё-таки надеюсь, что у нас будет иначе.
Иначе? Как?
Нет, я-то готова к этому «иначе». Я развожусь. Это дело решённое. Определённо.
Развод и точка.
Это Арс женат.
Жена, крохотный сын, проблемы.
Я не хочу ломать его жизнь. Их жизнь.
Этой девочки, которая хотела за него замуж. Она не виновата. Он ведь согласился жениться на ней? Мог сказать нет. И ребёнка он ей сделал не под пытками.
Мучительно больно представлять, как он целует животик беременной жены.
Он ведь делал так?
Несмотря на то, что не любил.
Господи…
— Мила… — Прижимает меня к парапету, сам прижимается, стонет, губами находя мою макушку, целует. — Мила…
— Арс…
Плевать на всё. Сейчас совсем мне на всё наплевать. На его жену, ребёнка, на всё, что ему мешает, но собственную гордость и самоуважение, и достоинство, которое мешает мне.
Гори оно всё! Гори!
Я люблю!
Боже, я впервые в жизни ТАК люблю!
Может, завтра морок рассеется, и я сама не буду понимать почему это произошло, и что со мной было, но сегодня, сейчас, позвольте мне люби-ить!
Любить!
— Милана, девочка моя. Родная моя девочка.
— Не говори, пожалуйста, ничего пока не говори. Просто…
— Что?
— Просто будь.
Позволим себе просто быть. Быть одним целым сейчас.
Молчим. Его губы на моих волосах. На висках, на мочке уха, на шее. Я чувствую его дыхание. Слышу, как бьётся его сердце. И моё. Вместе. Рядом.
Господи…
Если бы я могла…
Почему это кажется таким правильным, когда это так неправильно?
Неправильно с точки зрения любой морали, религии. С точки зрения веры.
И в то же время это кажется настолько правильным мне!
Потому что это не ради сиюминутного удовольствия.
Это не похоть.
Не страсть, нет…
Зря я сказала про страсть.
Любовь это.
Настоящая.
Арс поворачивает меня, прижимая к груди. У него ошалевшие глаза, наверное, такие же как и у меня сейчас.
Мы оба еще не до конца понимаем всю глубину поразившего нас недуга.
Любовь.
— Мила… Милана.
— Арс… Север.
Я называю его так в первый раз. Мне это нравится. Север. Выдержанный. Стойкий. Суровый. И в то же время такой сильный и смелый. Надёжный.
Настоящий.
Север.
— Скучал без тебя.
И я. Я тоже. Сильно.
— Мила, послушай…
— Арс…
— Нет, слушай!
Он берёт моё лицо в свои ладони. Смотрит в глаза. Пристально. Серьёзно.
— Я решу всё. Веришь мне? Я всё решу.
— Арсений…
— Если ты готова к этому.
К чему? К чему я готова?
К нему? К этому мужчине в своей жизни? Как? Навсегда? Или… пока не надоем?
Я не знаю. Я не готова пока. Не уверена. Я… меня уже устраивает и так.
Господи.
Я трусиха. Реально трусиха!
Трушу.
Пока я даже не любовница. Пока я женщина, которая его зацепила, которую он хочет, которой горит, жаждет.
Он не свободен. Но и я тоже несвободна.
Меня связывает миллион предубеждений.
И мне сейчас проще вот так. Проще быть «Незнакомкой» Блока.
Проще быть женщиной-мечтой.
Выдержим ли мы, если все двери будут открыты? Если все проблемы будут решены. Если всё преграды растворятся?
Выдержит ли это наша… любовь?
— Мила…
— Арс, я не знаю, я…
— Я люблю тебя.
Он говорит. Говорит это глухим низким голосом.
Так говорят только правду.
Таким голосом не лгут.
Господи.
Не лгут!
Боже…
— Я тебя люблю.
Он меня целует. Целует так нежно, страстно, обнимая ладонями мою шею, прижимая меня крепко, целует.
Я поворачиваю голову и вижу плывущий кораблик, на котором стоят мои дети. Никита и Маргарита. И Рита смотрит прямо на нас.
Глава 35
Прячу пылающее лицо на груди Арса.
Наши стаканчики с остывшим кофе на парапете.
— Боже, боже…
Как я могла! Господи… Какая глупость. Дурость.
Ирония судьбы.
Почему именно так?
Рита точно узнала меня. Узнала ли она Арсения? Показала ли нашу парочку брату?
Ничего не знаю. Потому что я как
