Глеб набирал его снова и снова, но в трубке по-прежнему бежали длинные гудки. Он с силой бросил ее на рычаг.
— Глебушка, завтрак готов! — позвала его Ольга.
— Отстань от меня со своим завтраком! — сорвался Глеб, лихорадочно соображая, где сейчас может быть Алина. Богатое воображение рисовало ему самые разные картинки — одна паскудней другой. Ольга обиженно ушла на кухню.
«Может быть, Алина в мастерской?» — предположил Глеб. Но звонить в мастерскую из дома и долго выяснять, так это или нет... Ольгу и без того настораживали его звонки.
Глеб собрался в пять минут.
— Я ушел, — сообщил он жене, стоя уже на пороге. — Буду поздно. Если не приду — позвоню.
Та не ответила, пряча заплаканные глаза.
В мастерских царило сонное царство. В комнате Игоря вповалку дрыхли несколько бесприютных художников, на столе среди объедков и окурков стояла недопитая бутылка водки. В коридоре на диванчике спал Илья.
Глеб с трудом растормошил Вилярского.
— Алину не видел?
Женька мотал головой и стал соображать только после того, как Глеб влил в него полстакана водки.
— Эту золотоволосую, что ли? — Вилярский закурил и снова наполнил стакан.
— Ее. Была она здесь?
— Утром, с каким-то мальчишкой Илюху сюда притащила, — мучительно вспоминая, сказал Женька.
— Во сколько? С каким мальчишкой? Откуда они пришли? — засыпал его вопросами Глеб.
— Подожди, не части, — поморщился Вилярский. — Блин, башка раскалывается... Давай с тобой выпьем. Водку будешь?
— Буду! — неожиданно для себя сказал Глеб и выпил с Вилярским.
— Я спал уже, — продолжал вспоминать Женька. — Они чуть дверь не выбили, потом втащили Илюху и смотались.
— Куда они поехали?
— Мне-то откуда знать?! Они мне не докладывали.
— Что хоть за мальчишка-то был? — продолжал допытываться Глеб.
— Молодой какой-то, — пожал плечами Женька. — По-моему, я его тут как-то видел...
Глеб досадливо поморщился: полагаться на память Вилярского, которого никто никогда, даже за работой, не видел трезвым, было смешно.
Глеб вышел в коридор, снова набрал номер Алины. Длинные гудки привели его в состояние, близкое к бешенству. Недолго думая, он принялся будить Илью.
Только после вылитой на физиономию кружки холодной воды Илья стал подавать признаки жизни. Выражались они в стонах и посыланиях к такой-то матери всех и вся, в частности человека, мешающего спать. Глебу пришлось снова прибегнуть к единственному действенному средству. Он отобрал у Вилярского остатки водки и дал ее Илье. Илья выпил, и лицо его приняло более-менее осмысленное выражение.
— Ты Алину видел?
— Ну, — кивнул Илья.
— Откуда она тебя сюда принесла?
Илья мучительно задумался.
— Не помню, — признался он.
— Женька сказал, что она с каким-то парнем утром притащила тебя сюда. Ты уже на ногах не стоял.
— Не помню, — повторил Илья и потер виски. — Это надо же было так нажраться!
— Она что, с тобой Новый год встречала? — осенило Глеба.
— Не помню, — соврал Илья. — Я с тридцатого числа не просыхаю.
Глеб, не удержавшись, выругался.
Илья мучительно соображал. Сегодняшнюю ночь, после того как они отыграли свою программу, он помнил частями. Помнил, как они сходили с ума, как он поливал Алину шампанским, как кидался на улице снежками, как выплясывал с Алиной посреди зала, как им вручили приз за лучший танец, но вот как и с кем они выходили из кабака — отрезало насмерть. Ко всему прочему, жутко болел затылок. Илья поднял руку и ощупал голову: на затылке пульсировала болью огромная шишка.
«Свалился, что ли, куда-то? — поморщился Илья. — Блин, ни черта не помню!»
— Так ты видел Алину или нет? — продолжал допытываться Глеб.
— Слушай, что ты ко мне пристал со своей Алиной? Не видишь, плохо человеку! Я всю ночь в кабаке песни пел! Какая Алина?! — возмутился Илья. — Водка еще есть?
На пороге замаячил Вилярский.
— О! Илюха проснулся! — радостно возопил он... — Слушай, у тебя деньги есть? У меня на пузырь не хватает!
— С Новым годом! — полез в карман Илья и достал оттуда смятые, заработанные вчера купюры. — Хватит?
— Тут не на одну хватит! — обрадовался Вилярский. — И еще на закусь останется! Глеб, слушай, будь другом, сходи, а? А то меня с моей рожей сейчас точно менты загребут!
Глеб оглядел небритого, помятого Вилярского с давно не мытыми, спутанными волосами до плеч, сплюнул в сердцах и взял деньги.
Алина думала, что не сможет уснуть, но провалилась в сон моментально. Сказалась бессонная ночь и нервное напряжение. Андрей разбудил ее около четырех часов.
— Я починил дверь, — сообщил он. — Поднимайся, пора ехать в больницу. Я там тебе поесть приготовил.
— Ты что, так все время и сидел тут? — спросила Алина, поднимаясь.
— Я на тебя смотрел. Ты очень красивая, — сказал Андрей, и она неожиданно смутилась от его ласковой прямоты.
— Слушай, ехал бы ты домой, а то родители небось заждались, — произнесла Алина и осеклась, вспомнив о Глебе: он же должен был позвонить!
— Я позвонил матери, предупредил, — спокойно ответил Андрей, намазывая хлеб маслом.
— Мне никто не звонил? — осторожно спросила Алина. Еще не хватало, чтобы Глеб, позвонив ей, нарвался на собственного сына!
— Я телефон отключил. Чтобы тебе спать не мешали.
Алина разозлилась:
— Кто дал тебе право вмешиваться в мою жизнь? Может быть, я звонка ждала от любимого человека?
— Что же этот любимый человек тебя на Новый год одну бросил? — спокойно возразил Андрей.
— Не твое дело! — огрызнулась Алина.
— Не мое так не мое, — покладисто согласился Андрей. — Только согласись, что это несколько странно...
Андрей вымыл посуду.
— Все, я готов, поехали.
— Ты что, и в больницу со мной вместе поедешь? — опешила Алина.
— Вдруг тебе что-нибудь понадобится, — предположил Андрей. — Мало ли что...
Алина не нашла, что возразить. Позвонить Глебу домой она не могла — это был неписаный закон, она никогда этого не делала, а звонить в мастерскую, где он в принципе мог быть, и разыскивать его при сыне было тоже неловко.
— Хорошо, поехали, — согласилась она, решив, что разыщет Глеба вечером и все ему объяснит.
...У двести второй палаты сидел отец. Алина увидела его сразу. Он поднялся ей навстречу с окаменевшим лицом.
— Что ты здесь делаешь? Тебе мало, что ты довел ее до самоубийства? Ты и твоя сумасшедшая женушка?! — накинулась на него Алина.
— Алька... Ты не права...
— Не смей меня так называть! — вскинулась Алина. — Никогда не прощу тебе этого! Никогда!
