— Бедная моя девочка...
— Глеб... Не нужно меня ревновать... Мне не нужен никто, кроме тебя...
— Я просто очень за тебя боюсь, — признался Глеб. — И очень боюсь тебя потерять... И даже не знаю, чего боюсь больше...
Он не дал ей ответить, закрыв рот поцелуем. Потом очень нежно увлек на второй этаж.
— Я так по тебе соскучился... — шептал он, лихорадочно снимая с нее одежду. — Маленькая моя, хорошая моя, девочка...
Через час, лежа в смятой постели, еще не остывшей от любовных ласк, Алина подумала, что так и не сказала Глебу про Андрея. Подумала... и решила, что не стоит.
Кончились зимние каникулы. В институт с практики вернулся пятый курс. Три группы пятикурсников курировал декан. Четвертая была у Виктора Ильича.
Декан, как всегда стремительно, влетел на кафедру.
— Лана! Мне со следующей недели во все группы пятого курса нужна Алина. Попроси ее принести туфельки на каблуке.
— Хорошо, Иван Петрович. Только я не знаю, как у нее со временем... Я сейчас позвоню...
Алина взяла трубку сразу. Выслушала Лану.
— Подожди, я посмотрю свое расписание. Когда, говоришь? Восемь часов в четверг и шесть в пятницу? Да, я могу.
«Туфли-то ему зачем понадобились?» — недоумевала Алина.
Все оказалось до банального просто. Иван Петрович хотел, чтобы его студенты писали не просто обнаженную модель, а обнаженную модель, стоящую на каблуках.
В аудитории, куда загнали пятый курс, было не просто холодно. Угловая комната с огромными, до потолка, пятью окнами, которые, конечно, никому не пришло в голову заклеить, продувалась насквозь. Лана помогла Алине притащить четыре обогревателя, три — круглых, а один — огромный эллипс, высотой с человека, на деревянной подставке.
— Но от него могут пробки вылететь, — предупредила Лана.
Подиума в аудитории не было. Ширма стояла на полу. Иван Петрович превратил ее в иллюзию летнего пейзажа, накидав в разном порядке желтых, зеленых и оранжевых драпировок. Под руку Алины была заботливо подставлена этажерка, на которой болталась соломенная шляпка.
Иллюзия лета от холода не спасала. В этом Алина убедилась в первые же секунды. По полу и из окон сильно сквозило, не помогала даже небольшая подставка на полу, на которой она стояла. Пятикурсники принялись за работу, периодически согревая дыханием замерзшие пальцы. Через двадцать минут стояния Алина в полной мере оценила постановочную изобретательность Ивана Петровича. Стоять практически на одной ноге в туфлях на шпильке, хоть и опираясь локтем на этажерку, было мучением. «Восемь часов! — ужаснулась Алина. — Целых восемь часов!» И попыталась отвлечься.
Через полчаса Алина объявила перерыв, накинула ледяной халат, заметив для себя, что нужно вешать его поближе к обогревателю, надела сверху шубу, натянула на голые ноги сапоги и отправилась на кафедру.
— Лана, чайник горячий?
— Замерзла? — сочувственно посмотрела на нее Лана. — Сейчас поставлю.
На кафедре было тоже не жарко. Но, поскольку Лана все-таки заклеила окна, сквозняка не было.
— Тамара тут? — поинтересовалась Алина.
— Да, — кивнула Лана. — Она сегодня, по-моему, третьему курсу позирует.
Словно услышав их, на кафедру вошла Тамара. На ней был теплый свитер почти до колен и черные, в обтяжку джинсы.
— Привет! — улыбнулась она Алине и тут же ужаснулась. — Ты что, обнаженку позируешь?!
— Да, — сказала Алина. — На пятом курсе.
— Это в четыреста первой? В том крыле?
— Да.
— Ты что, с ума сошла?! Там же холодрыга такая, что сдохнуть можно! Простудишь себе все на свете! Я в прошлом году там занятие отстояла — думала сдохну! На следующий же день свалилась с температурой, а спину потом еще месяц ломило! Я когда с больничного вышла, наотрез там позировать отказалась. Ничего, другую аудиторию нашли, потеплее. И вообще, на улице — минус тридцать, а тут от силы плюс десять. Какая, к черту, обнаженка? Я отказалась наотрез. Мои меня в свитере рисуют. И все равно обогреватель к ногам поставила — мерзнут. Кто преподаватель?
— Иван Петрович.
— Ну вот подойди к нему и скажи: стойте в таком холодильнике сами! А я пойду оденусь! Заработаешь воспаление легких — они замену найдут, а тебе в больнице валяться!
— Да мы там четыре обогревателя поставили, — сказала Алина. — Вроде бы нормально...
— Ну смотри... Если замерзнешь — скажи, не стой.
— Ну что у тебя? — спросила Алина, пока Лана вышла.
— Мне Женька квартиру снял, — сказала Тамара. — Приезжай в гости, посмотришь. Шикарная хата, отсюда пару остановок. У Дома туриста.
— А сам? — не поняла Алина.
— Что сам? Сам живет, где и жил. Дома. У жены.
— Так он что, женат? — В голосе Алины было разочарование: нет свободных мужиков на свете, одни женатики. И бизнесмен — не исключение.
— А ты думала, что мужики с такими деньгами холостыми бывают? Женат, конечно. Мне всю жизнь на женатых везет, — усмехнулась Тамара.
— А что муж?
— Степка-то? На работу уже приходил, в ногах валялся — вернись, дорогая, я все прощу...
Алина, обжигаясь, отхлебнула горячего чая.
— Не жалеешь?
— Надоело себя стервой чувствовать! Степка себе еще хорошую бабу найдет. Я когда с ним в постель ложилась, только об Игоре и думала... Степка с нежностями, а мне то ли бежать хочется, то ли себе по морде надавать... С Измаиловичем хоть все понятно. Кто я, что я и зачем.
— А Игорь?
— Я его еще не видела, — помрачнела Тамара.
— Том, — вернулась Лана. — Тебя уже студенты разыскивают.
— Иду!
Алина вышла вслед за Тамарой.
— Да, чуть не забыла, — остановила ее Лана. — Тебя тут один студент разыскивает уже несколько дней, — загадочно сообщила она.
— Какой?
— Такой, ну... — Лана изобразила что-то руками. — Симпатичный, в общем.
— Объяснила, называется, — рассмеялась Алина и передразнила Лану, повторив ее жест. — Ладно, кто ищет, тот всегда найдет!
Она вышла и нос к носу столкнулась с Андреем.
— Привет, — улыбнулся он. — Я как раз тебя искал.
— А... Так это ты был... Ну чего?
— Как мама?
— Нормально.
— А отец?
— Тоже. Про бабушку с дедушкой спрашивать будешь? Или про остальных родственников? Сразу предупреждаю, что у меня их много, а мне уже работать пора идти.
— А я с тобой, — сказал Андрей. — Я с Иваном Петровичем договорился, он мне разрешил его постановку писать. С любой группой.
Алина растерялась и разозлилась одновременно. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы Андрей видел ее раздетой.
— А не рановато тебе обнаженку писать?
