– Ну-ка, просвети меня: что интересного в Грин-Вэллей, штат Теннесси?
Я приняла его вопрос за сарказм и засмеялась:
– Да ничего!
– Ответ неверный.
Я презрительно фыркнула:
– Три ресторана, три бара, поле Купера и музыкальные вечера по пятницам – вот и все, что может предложить Грин-Вэллей.
– Ответ неверный, – повторил Дуэйн, и на этот раз уголки его рта поползли вверх.
– Вот же вредина! Что я не назвала?
– Походы, рыбная ловля, байдарки, кемпинг…
– Даже не начинай! Окрестные горы мы облазили еще в детстве. Ты же сказал, подростковые выходки не считаются!
Дуэйн поколебался, а затем сказал:
– Прыжки с тарзанки.
Я чуть не поперхнулась.
– С тарзанки? Ты прыгал с тарзанки?!
– Прыгал… Скайдайвинг.
– Елки-палки! Где, когда?!
– Я тебя отвезу.
Грудь стеснила приличная доза страха:
– Спасибо, не надо, я обойдусь.
– Ты же говорила, что хочешь приключений!
– Приключений, а не самоубийства!
– Скайдайвинг не настолько опасный, – засмеялся Дуэйн.
– Сказал сорвиголова Дуэйн Уинстон.
– Значит, когда ты говорила, что хочешь уехать и бродить по белу свету, тебя интересовали только приятные безопасные приключения? – Дуэйн разочарованно поморщился. – Это не жизнь, а скукотища.
Я заерзала на сиденье и буркнула:
– Нет.
– Да! – возразил он.
Во мне поднялось раздражение, от которого запылали щеки, и я с негодованием уставилась на Дуэйна:
– Если я не хочу прыгать с парашютом и разбиваться о землю в лепешку, это не значит, что мои приключения будут пресными!
– Не обязательно самой прыгать – я подтолкну, если что. – Дуэйн покосился на меня, скалясь, и подмигнул.
У меня из горла вырвался сдавленный недоверчивый писк, но несмотря на гнев, я начала смеяться, потому что выражение лица Дуэйна было восхитительным, волнующе лукавым. Вскоре он уже хохотал над моим возмущением.
Смеясь, я потянулась и сжала его ногу.
– Не хочу вас утруждать…
Он поймал меня за руку.
– Что вы, что вы… Всегда к твоим услугам, если тебя нужно будет сбросить с самолета.
– Или с моста.
– Или с пристани.
– Или с корабля.
– Или с корабля. С удовольствием сброшу тебя откуда хочешь! – Дуэйн остановился на светофоре и посмотрел на меня, такой счастливый, и стиснул мою руку. Улыбка у него была ослепительная, и я почувствовала, как губы у меня широко разъехались против воли.
Господи, как же мне нравится, когда он улыбается! Мне показалось, что я наконец-то вижу настоящего Дуэйна Уинстона, который раскрывается лишь перед избранными и достойными, и я влюбилась еще больше. Мне нравилось тонуть в этой влюбленности, нравились восторг и неизбежность, нравилась замечательная цельность Дуэйна.
– А я отвечу взаимностью, – тихо сказала я, забыв обо всем от близости Дуэйна, от искреннего тепла и симпатии, которую он и не думал скрывать. – Только скажи, если тебя нужно будет откуда-нибудь столкнуть.
Он тяжело вздохнул, взглядом лаская мое лицо, и отозвался почти шепотом:
– Мама однажды сказала: человека необязательно подталкивать, чтобы он влюбился. Тебе не понадобится прикладывать особых усилий, Джессика.
* * *
Следующий час беседа текла самым непринужденным образом: Дуэйн рассказывал истории о своих клиентах-оригиналах и предлагал угадать, правду он говорит или придумывает. Самые невероятные байки оказывались правдой, из-за чего пошатнулась моя вера в человечество: я убедилась, что у половины населения страны коэффициент интеллекта меньше ста.
Мы приехали. Я посмотрела по сторонам и ахнула:
– Каньон?! Ты привез меня на драг-рейсинг?
Не подумайте, я не жаловалась. Просто удивилась и слегка занервничала.
Дуэйн кивнул, въехав на свободное место ближе ко входу. Там было подозрительно пусто, словно это было его личное место, хотя я не увидела никаких надписей или указателей.
Дуэйн заглушил мотор:
– Да. Посмотрим гонки, а еще здесь хорошо кормят. В перерывах сможем поговорить. Ты только держись поближе, народу будет много.
Обойдя машину, Дуэйн открыл мою дверцу и подал мне руку. Мы пошли к ближайшему из трех больших костров. Я вообще не хожу за ручку, но руки Дуэйна мне очень нравились – большие, шершавые, и от этого прикосновения на душе становилось тепло и хорошо.
– Ты есть хочешь? Тут есть из чего выбрать. Чили, ребрышки на гриле, кукурузный хлеб, капустный салат – правда, чуть хуже, чем в городском клубе.
Я отметила, с какой ностальгией он упомянул капустный салат, и решила выведать рецепт у Джулианны Макинтайр.
– Чили и кукурузный хлеб – это здорово, – отозвалась я, с любопытством разглядывая все вокруг.
Дуэйн оказался прав: еще не было и половины восьмого, а вокруг творилось безумное столпотворение. Я никогда не бывала в Каньоне и ни разу не видела драг-рейсинга – так уж сложилось.
Гонки были не как на окружной ярмарке, а самые настоящие, серьезные – атмосфера пропитана риском и опасностью. В воздухе пахло дровами, углем, моторным маслом. В душный летний день эффект был бы убийственным, но на холодном осеннем ветру – достаточно терпимо.
У соседнего костра группа скинхедов обнималась со своими девицами – я имею в виду, очень активно обнималась. Возле них стояли бутылки бурбона с черными этикетками. Двое бритоголовых заспорили из-за одной девушки, и ссора грозила превратиться в драку.
Я чувствовала себя при полном параде – в том смысле, что отлично упаковалась с ног до головы. Вечер был довольно холодный, однако девушки вокруг были либо в мини-юбках, либо в кожаных брючках, либо в кожаных мини-юбках; а топики… Мой любимый купальник отдыхает.
– Да, не все настроены дружелюбно, – сказал Дуэйн, заметив мои округлившиеся глаза.
– От скинхедов я другого и не ждала, – я прижалась боком к Дуэйну. Он понял намек и обнял меня за плечи.
– Группы держатся особняком и общаются разве что во время заездов.
– А где твоя группа? – взглянув на Дуэйна, я увидела, как он изменился в лице.
– У меня нет своей группы.
– Вот как?
– Я знаю практически
