ведь Август зовут, да?
– Ты знаешь, как меня зовут?! – Парень едва не теряет дар речи.
– Ну, конечно. Мы ведь учимся вместе. – Улыбаюсь я.
– Я думал… думал… ты и не замечаешь никого, ты ведь такая…
– Люди могут быть не такими, какими кажутся. – Подмигиваю ему я. – Ты – Август, заведуешь литературным кружком и помогаешь в библиотеке после уроков, это все знают. А еще знают, что ты всегда готов всем помочь.
– Правда? – Едва не задыхается он. – А я считал себя незаметным.
– Я тоже думала так о себе когда-то. – Признаюсь я. – Даже и не знаю, что лучше: быть заметным и открытым или просто быть собой.
– Наверное, нужен баланс.
– Точно. – Я поворачиваюсь к стеллажу. – Так ты посоветуешь мне что-нибудь почитать?
– Тебя интересует именно биология? – С усмешкой спрашивает он.
– Э… нет. Можно приключения. – Поворачиваюсь к нему. – Или про чудовищ. Или про любовь.
– Тогда попробуй «Реннвинд» Леа Стенберг. – Говорит Август, бросаясь к другом стеллажу. Он достает одну из книг и протягивает мне. – Уверен, тебе понравится, и ты придешь за второй частью. А потом за третьей.
– Конечно понравится. – Смущенно говорю я.
В этом нет никаких сомнений, потому что первую часть я прочитала по его совету еще зимой, за ней была вторая, потом третья, и далее.
– Биология точно не интересует? – Улыбается Август.
– Нет, но спасибо. – Отвечаю я, убирая книгу в рюкзак.
– Хорошо. Передавай привет Дину. – Вытирая ладони о брюки, говорит он.
– Обязательно.
– И если будет желание, приходите к нам в литературный кружок. Заседаем тут по пятницам.
«Знаю», – хочется сказать мне. Но вместо этого благодарю его и ухожу из библиотеки. Мысль о том, что судьба человека, который точно знает свое предназначенье, не меняется в зависимости от обстоятельств, мучает меня все то время, пока я не добираюсь до главного холла. Там, уставившись в зеркало, я поправляю прическу, затем галстук и, наконец, добираюсь до рубашки, которую заправляю в юбку, чтобы выглядело опрятнее.
– Вот ты где! – Едва не сбивает меня с ног Дин.
– Эй, ты чего? – Отшатываюсь я. – Забыл, что я нас нечаянно рассорила?
– А я пришел помириться со своей девушкой! – Радостно заявляет он, хватает меня за талию и притягивает к своей груди.
– Ты что? Пьян? А, ну, убери от меня свои грабли! – Пытаюсь сопротивляться я.
– Жить без тебя не могу. Моя Люси! – Специально издевается Дин, стараясь извернуться так, чтобы поцеловать меня в щеку. Или в шею. Или в ухо.
– Эй! – Дергаюсь я.
Но он сильнее. Стискивает меня и буквально вжимает в свою грудь, заставляя смотреть ему в лицо.
– Я официально мирю нас сейчас, поняла? – С усмешкой говорит Дин. – Чтобы все видели, что мы снова вместе, и нашим копиям не пришлось потом снова официально мириться.
– Твоя игра выходит за рамки. – Тихо произношу я, глядя на его губы, которые так близко к моим. – Я не давала согласия на обжимания с тобой, и я протестую!
– Как мой напарник, ты обязана мне подыгрывать. – Шепчет он прямо мне в губы. – Не для себя же стараемся.
У меня сердце от волнения подпрыгивает к горлу.
– Хорошо, мир. – Говорю я, не отрывая взгляда от его лица.
– Тогда обними меня тоже. – Хитро улыбается Дин.
– Это уже слишком.
– Обнимай, я жду. – Издевается он.
– Пошел ты.
– Обожаю, когда ты огрызаешься, это заводит меня сильнее. – Шепчет Дин, наклоняясь ниже и щекоча носом мою щеку.
– Да обнимаю я! Вот! – Рычу я. – Доволен?
– Больше чувства, а то никто не поверит. – Требует он.
– Боже… – Мне приходится повиноваться, потому что, как я успела заметить, мы, и правда, привлекаем много внимания. Я смыкаю руки на его спине. – Все? Можно отпускать?
– Похихикай, будто я только что нашептал тебе пошлость на ушко.
– Еще чего. Прибереги пошлости для своих подружек. – Ворчу я, уткнувшись подбородком в его грудь. – Скажешь мне что-то подобное, и получишь коленом промеж ног.
– Тебе просто никто никогда не шептал пошлости. – Отвечает Дин. – Клянусь, тебе понравится.
– Коле-ном. – Напоминаю я.
– Люблю, когда ты злишься. – Мурлычет он мне на ухо.
– Ну, все, мы достаточно наобнимались у всех на виду. – Кряхчу я, пытаясь высвободиться из его сильных лапищ. – Пора оканчивать спектакль.
– Еще кое-что. – Ослабляя хватку, говорит Дин.
– Что?
– Это. – Произносит он.
И касается губами моих губ.
Коротко, осторожно, как-то даже несмело, но меня будто бьет током – дыхание обрывается, что-то екает в груди, а ноги вдруг слабеют, и я теряю способность сопротивляться.
Это даже не поцелуй. Так, легкое прикосновение – будто перышком. Дин касается моих губ и тут же отступает, боясь схлопотать пощечину. Но я так поражена, что на мгновение теряю ориентацию в пространстве. Просто стою, хлопая глазами, и хватаю разгоряченными губами воздух. А Дин смотрит на меня, как сотворивший шалость мальчишка и ждет, когда ему дадут за это по башке: то ли со смехом, то ли с опаской.
– Ненавижу тебя. – Выдыхаю я, едва ко мне возвращается дар речи.
– И я тебя. – Радостно отвечает он, нехотя убирая руки с моей талии.
Но все, кто смотрят сейчас на нас, будут думать обратное. И это хорошо для других Люси и Дина.
А мы… мы ненавидим друг друга. И как же хорошо, что это взаимно!
39
Дин
Мы садимся в машину: я за руль, Люси – рядом, на пассажирское. Она больше не просит предоставить ей возможность управлять автомобилем, Люси кажется такой же обескураженной произошедшим, как и я. Имею в виду, наш поцелуй. Не припоминаю, чтобы я когда-то чувствовал себя так неловко после поцелуев, которые сам же и инициировал.
Я горжусь собой и ненавижу себя одновременно.
Нет, ну, правда. И чего я полез к Люси Кобер со своими объятиями и
