и я понимаю, насколько непросто ему было прийти сюда. И Гордей понимает. Сабуров коварен, но тщеславен, он бы не стал унижаться ради цели. Поэтому думаю, что он вполне искренен сейчас.
— Я остался без друга и без любимой женщины, — я уверена, что тяжёлый вздох со стороны гостей — моей мамы. Для неё это новость. Что уж, не так давно это и для меня стало новостью. — Но я так больше жить не хочу. Ошибки и поражение следует уметь признавать. И лучше делать это вовремя — вот с этим я не преуспел. Не знаю, Гордей, протянешь ли ты мне руку — это твоё решение, но я повторюсь: мне очень жаль, что всё так вышло. Перед Ириной я виноват ещё сильнее. Простите меня.
Повисает пауза. У меня самой внутри чувства смешанные, а о Гордее и говорить нечего. Когда крепкая дружба, споткнувшись о предательство, резко перерастает в ненависть — это не может не оставить след в душе.
— И ты прости меня, — негромко отвечает ему Гордей. — Я тоже виноват перед тобой, Саб. Но решать Ирине.
Я киваю, сжав пальцы мужа, и тогда он протягивает руку Сабуру.
Нельзя сказать, что кто-то из них выглядит униженным или уязвлённым. Оба полны достоинства и прямо сейчас оба заслуживают уважения.
— Буду рад, если ты останешься на праздник, — кивает Гордей.
— К сожалению, смогу ненадолго. И только если вы примите подарок, — улыбается тот.
Он достаёт из внутреннего кармана пиджака небольшой чёрный футляр и протягивает мне.
— Оу, — удивлённо выдыхаю, когда открываю и вижу там… ключи от машины. — Сабур, это… слишком шикарный подарок.
— А это не для вас. Это для вашего парня, который ещё не родился, — он улыбается, а в глазах появляются мальчишеские огоньки.
— С чего ты решил, что это будет парень? — вскидывает брови Гордей. — Мы и сами-то не знаем — решили, что пусть это станет сюрпризом.
— Просто знаю. И… пусть на этом наша вражда закончится, Гордей. Хватит. Сыт по горло.
— Пусть, — кивает с улыбкой мой муж.
— Ну тогда шампанского бы! — тут уже в дело вступает мой папа, и обстановка разряжается.
Снова гул, музыка, официанты с напитками и закусками. Я отхожу к подругам, пока Гордей и Сабур разговаривают. Вижу, как им обоим это в новинку и странно. Но в то же время, если смотреть со стороны, то можно заметить, что они, хоть и осторожно, но тянутся друг к другу. Возможно, где-то очень глубоко, зёрна их мужской дружбы не погибли в сухой земле вражды и смогут возродиться. Если Гордею этого будет хотеться — я против не буду.
Но, кажется, сегодня на свадьбу мы забыли позвать не только Сабурова.
Музыка глохнет, и все снова оборачиваются ко входу. Интересно, охрана ресторана сегодня отгул взяла?
В дверях появляется Рита. Одета как подружка невесты — в голубое, как все мои подруги. Но только выглядит как шлюха. Как обычно, собственно.
— Моя пригласительная, видимо, потерялась. Но на ресепшн мне поверили на слово, — улыбается во весь свой поганый рот. — А что, тут, как в сериалах, так и спросят: есть ли кто против этого союза?
Glava 47
Видимо, кто-то перепутал мою свадьбу с публичным домом. Потому что других причин, что эта гадина здесь забыла, я не вижу.
— Твоя пригласительная не потерялась, Рита, — говорю спокойно и смотрю на неё, всё больше убеждаясь, что она попросту не в себе. — Ты здесь нежеланная гостья. Поэтому уходи.
— Да ладно тебе, дорогая, — Рита делает брови домиком, а в глазах блестят слёзы. — Мы столько лет дружили! Бок о бок столько прошли!
— Интересно, что именно мы прошли? Бок о бок… — Не могу сдержать саркастической усмешки.
— Ир, ты чего? — строит детскую рожицу и складывает руки в молитвенном жесте, как пародийная актриса. Ею, собственно и является. — Мы же подруги.
— Уходи, Рита, пока я не позвала сюда охрану. А лучше полицию.
— Мне так жаль, — она отворачивается и опускает голову. — Но… хотя бы позволь тебе подарок подарить. Я за этим и пришла. Не могла не поздравить любимую подругу.
Прежде чем я понимаю, что происходит, получаю резкий тычок в плечо, но упасть мне не даёт Гордей, ловит меня почти у пола. Я испуганно хватаюсь за живот, и с ужасом наблюдаю, как на Сабурове вспыхивает одежда, а вокруг расползается запах бензина и гари.
Рита прямо из сумочки, в которой, видимо, была ёмкость с бензином, плеснула на него, а потом бросила зажигалку.
Только предназначался этот “подарок” не Сабурову, а мне.
Сучка решила сделать из меня факел на моей собственной свадьбе.
Начинается суматоха. Я слышу, как в шуме тонет смех этой сумасшедшей, Гордей оттаскивает меня в сторону, папа пытается погасить огонь на Сабуре.
Но внезапно всё заканчивается струёй пены. Огонь гаснет, делая из Сабурова большой ком снега.
— Эту сумасшедшую надо в дурку сдать, — слышу запыхавшийся голос и вижу, кому он принадлежит.
Анна, та самая блондинка, что была влюблена в моего Гордея. Она должна была уволиться на днях. И это именно она, в форменной одежде и колпаке шеф-повара, стоит с огнетушителем в руках. А два официанта держат брыкающуюся Риту у самого входа.
— Гордей Андреевич, — говорит Анна, поставив на пол огнетушитель, — мы коллективом хотели поздравить вас и Ирину Геннадьевну с днём бракосочетания. И хотели подарить большой классный торт. Но тут случилось вот это вот… В общем торт будет минут через десять, на нём ещё розы не уложили. — Ой, а вот и торт. Ну, в общем, горько!
Анна сняла фартук и колпак и протянула руку сначала мне, а потом Гордею.
Кажется, нашу свадьбу гости никогда не забудут, уж слишком колоритной и богатой на события она оказалась. У всех наступает разрядка, и раздаются аплодисменты. На этот раз Анне.
А фото какие будут! Трёхэтажный белый торт, украшенный живыми алыми и белыми розами, Сабуров в обожжённом костюме и пене…
— Спасибо за всё, Гордей, — тихо говорит Анна, пока народ, расслабившись, фоткается у торта и громко обсуждает произошедшее. — Будьте счастливы с Ириной. А я… ну, как договаривались… В общем,
