в голову, — в гневе говорит Райан. Я перевожу взгляд на него, вижу правду в его глазах, и это заставляет меня задуматься, кто этот парень. — Я не хочу, чтобы ты возвращалась туда, Бетани.
Я делаю паузу, чтобы перевести дыхание и успокоить сердцебиение.
— Я не могу оставить Хантера, не могу. И как бы сильно я тебе ни доверяла, ты сам сказал, что не останешься здесь навсегда. Я не могу полагаться на ‘только сейчас’, когда на волоске буквально моя жизнь, моя свобода и мой выбор. Но я должна что-то быстро сделать, только не знаю что. Я должна застать их врасплох, иначе это никогда не кончится, — признаю я, в моем тоне слышится решимость, когда я встаю с дивана и провожу рукой по лицу.
— Тогда хорошо, что я полон сюрпризов, не так ли? Я отказываюсь стоять в стороне и смотреть, как они пытаются вот так сломать тебя, Бетани, и я сделаю все возможное, чтобы этого не произошло.
Я качаю головой, не в силах смотреть на него, когда говорю правду, которую знаю. — Ты не можешь сломать то, что уже сломано, Райан.
— Чертовски здорово, Бетти. Я видел женщину с сильной задницей на пляже ранее. Ты не сломлена, может быть, с трещиной, но ты научилась собирать себя по кусочкам своим собственным клеем и выживать. Я не позволю, чтобы все это было напрасно, Бетани. Ни единого шанса. Мы собираемся разобраться во всем этом ради тебя и Хантера. — Делая глубокий вдох, он произносит слова, которые я молча отчаянно хотела услышать. — Я никуда не собираюсь уходить.
РАЙАН
— Братан, я чувствую, что у тебя достаточно информации, чтобы спокойно продержаться до конца года, — заявляет Бенджи по телефону, и я вздыхаю, объяснив, с какими выводами я столкнулся.
Он не понимает этого, я знаю, что он не понимает, но это потому, что он не слышал всей истории и того, насколько я глубоко погряз. На самом деле я ему ничего не говорил и не собираюсь. Это не моя история, но он должен читать между строк.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, Бенджи, я просто… Здесь много чего происходит, и мне нужно, чтобы ты провел кое-какое расследование. Да, это не наше дело, и мы обычно не общаемся со студентами, которые занимаются секс-торговлей, но мне действительно нужно больше информации, — объясняю я, продолжая расхаживать снаружи по террасе с видом на океан и садящееся вдали солнце.
Физерстоун — это сеть для всего преступного мира. Исследуется каждая щель, даже те части, с которыми мы не хотим иметь ничего общего. Нам нужно что-то, вообще что угодно, просто больше информации в любой форме.
— Итак, ты хочешь, чтобы я поговорил со студентами, с которыми мы никогда раньше не разговаривали, чтобы выяснить, знают ли они о сексуальной торговле в каких городах? Найт-Крик, Калифорния?
Я закатываю глаза, глядя на него, хотя он меня не видит. — Да, или, более конкретно, секс-торговля, в которой участвует Бернард Эшвилл, это важная часть, — подтверждаю я, убирая волосы с лица и ожидая его ответа.
— Подожди, это из-за какой-то девушки? — спрашивает он, заставая меня врасплох, и теперь моя очередь делать паузу. Я поворачиваюсь, прислоняюсь к перилам и смотрю на воду, шум волн успокаивает меня достаточно, чтобы сформулировать ответ, который меня устраивает.
Мы обычно не разговариваем по-настоящему, если только это не потому, что я чертовски пьян или что-то в этом роде. Он единственный человек, который знает, с какими трудностями я сталкивался в системе, когда рос, так что время от времени мой язык развязывается.
— Честно, Бен… Да, да, это так.
Удивительно, но эти слова не давят мне на язык, как я ожидал. Это почти освежает — произносить их вслух, не боясь, что она услышит и ее это спугнет.
— Райан Картер, ты проявил чувства? — Его голос легкий, но, слава Богу, без снисхождения или осуждения. В противном случае, я бы точно поймал его в следующий раз, когда мы будем спарринговать вместе. — Позвони мне по видеосвязи. Мне нужно снова увидеть твое лицо, когда ты произносишь эти слова, — добавляет он, и я качаю головой.
— Отвали, Бенджи. Она просто… Я просто… Я, блядь, не знаю. Она в опасности, и я пообещал, что буду защищать ее. Ты знаешь, я должен сдержать это обещание. — Я не уверен, пытаюсь ли я убедить себя или его, но в любом случае, мои слова правдивы.
— Ты никогда никому не помогал, — бормочет он, медленно осознавая, насколько я на самом деле облажался из-за этой девушки, когда я поворачиваюсь и направляюсь обратно в дом, закрывая за собой дверь во внутренний дворик.
— Ну, это своего рода дерьмо следующего уровня, Бенджи. Черт, мне действительно нужно, чтобы ты по-расспрашивал, но ты также прав. Этого может быть достаточно, чтобы я выполнил задание, так что я собираюсь позвонить туда и узнать. Может быть, они пришлют силовиков, чтобы, по крайней мере, помочь мне защитить ее, — признаюсь я, переключая его на громкую связь и надеваю футболку.
— Она знает, частью чего ты являешься? — Его торжественный тон застает меня врасплох. Мне почти кажется, что он заботится о ней, потому что она небезразлична мне, и именно поэтому он мой лучший друг.
Но реальность этого слишком безумна, чтобы в нее вникать. — Нет, я ей ничего не говорил. Она не знает о Физерстоуне, о том, чему меня учили или кем я учусь быть, ничего. И все это сейчас не имеет значения, ее безопасность превыше всего, — отвечаю я, ненавидя слова, вертящиеся у меня на языке.
Она мне так много рассказала, открыла самые темные стороны себя, а я ей ничего. Ни хрена. Но раньше в этом не было необходимости, а теперь я обнаруживаю, что падаю перед ней на колени без всякого предупреждения. Она доверяет мне. Как я могу пошатнуть ее веру в меня, поделившись своей предысторией?
Я даже думать об этом не хочу.
— Ладно, чувак. Если ты уверен, но эта девушка, должно быть, какая-то особенная, раз ты так запутался. Надеюсь, умолчание о твоем дерьме не обернется против тебя. Я позвоню, если что-нибудь получится.
Звонок резко обрывается, оставляя меня пялиться на пустой экран и проклинать его. Лучше бы он, блядь, не сглазил меня. Это не то, что мне нужно.
Ублюдок.
Я смотрю на время. Мне нужно скоро выдвигаться к "У Пита", если я хочу ненадолго увидеть Бетани до
