Его хватка ослабевает и падает на мою руку. Он переплетает мои пальцы и ведет меня в кинозал.
Ной и Томми сидят в первом ряду, откинувшись назад и глядя на экран.
Увидев нас, они оба поднимают руки, чтобы помахать рукой.
— Привет, Вайолет, — говорит Ной.
— Привет.
Мы с Гэвином занимаем места в ряду позади них.
— Ребята, вас это устраивает или вы хотите, чтобы я поставил что-нибудь еще? — спрашивает Томми.
— Мне плевать, что показывают по телевизору, — говорит Гэвин, глядя на меня, откидывая стул и закидывая одну лодыжку на другую.
— Видишь, в чем проблема с платьем, — говорю я, пытаясь подражать ему, плотно заправляя платье вокруг ног, чтобы случайно не засветить его друзей.
— Понял тебя. — Гэвин поднимает подлокотник между нами и кладет мои ноги к себе на колени. Сейчас я показываю только стену и, возможно, его, но он хорошо справляется, не сводя глаз с большого экрана в передней части комнаты.
Не проходит и двух минут, как мы с Гэвином начинаем шептаться и целоваться вместо того, чтобы обращать внимание. Честно говоря, трудно сосредоточиться, когда пальцы Гэвина гладит мои ноги.
— Мы уходим отсюда, — говорит Ной некоторое время спустя.
Я отрываюсь ото рта Гэвина, достаточно долго, чтобы смущенно улыбнуться Ною и помахать рукой.
— Увидимся позже. — Гэвин наклоняет тело ближе. Его грудь лежит на моих бедрах, а его большой палец обводит крошечный шрам на моем колене. — Откуда ты это получила?
— Катались на роликах с Дейзи. Был конец лета, незадолго до начала учебного года. Кажется, мы шли в шестой класс. Обычно мы виделись всего пару раз в год, но тем летом ее родители уехали по работе, и она осталась с нами на две недели. Я хвасталась и врезалась в ограждение. Мне повезло, что я не перешла и не оказалась в ручье внизу.
Гэвин улыбается.
— Дейзи всегда заставляла меня хотеть делать сумасшедшие вещи, на которые я обычно не пошла бы.
— Дейзи? — Он поднимает обе брови. — Действительно? Она не из тех девушек, которые, как я ожидал, окажут на тебя плохое влияние. Скорее наоборот.
— Она не была. Не совсем. Она была застенчивой и тихой, такой же, как и сейчас, но я могла сказать, что она смотрела на меня снизу вверх. Она считала меня смелым и интересным человеком, потому что я была более общительной, чем она. Мне понравилось, что она так обо мне подумала, потому что, по правде говоря, я не была такой уж интересной и популярной, когда была ребенком. — Я пожала плечами. — Я стала тем человеком, которым она меня считала. В конце концов, это заставило меня осознать, что я способна делать большие и захватывающие вещи самостоятельно. Мне просто нужен был небольшой толчок.
— Это очень красиво. — Он прижимается губами к крошечному шраму. — И у тебя есть небольшое напоминание на случай, если ты забудешь.
— А у тебя? Есть какие-нибудь интересные истории о шрамах?
Он качает головой и поднимает руку. Над суставом его левого безымянного пальца есть слабая линия. — Это от ножа.
— От ножа?!
— Ага. Я и мои приятели занимались тем, что нужно было расставить пальцы на столе и попытаться быстро вонзить нож между каждым пальцем. Я пропустил.
— Парни такие странные.
Он усмехается. — Без сомнения.
Мы замолкаем, и я провожу пальцем по цифрам его татуировки. — Ты нервничаешь по поводу игр на этих выходных?
— Нет, не совсем. Я думаю, что у нас есть хорошие шансы продвинуться далеко в этом году, и я хочу извлечь из этого максимальную пользу, на случай, если мы не вернемся в следующем году, но я чувствую, что мы приложили немало усилий. Теперь пришло время узнать, насколько мы соответствуем.
— Я слышала, как Томми говорил обо всех средствах массовой информации и скаутах, которые там будут. Довольно интенсивно.
— Для меня все это просто шум. Я не заинтересован в том, чтобы произвести на кого-то впечатление.
Я не понимаю отношений Гэвина с баскетболом. Я знаю, что это для него значит, как сильно ему это нравится, но, пока я его знаю, он не допускал мысли продолжать играть. И, судя по тому, что все говорят, его могли бы задрафтовать сегодня, если бы он захотел. Его отец, похоже, так думает, и я предполагаю, что он знает.
Я хотела бы сказать, что его незаинтересованность в НБА как-то связана с его отцом, но я тоже не могу понять этого, поскольку он пошел по стопам своего отца и пришел в университет Вэлли, альма-матер своего отца. Гэвин даже носит номер 31. У его отца было 13, и они сняли его. Это не может быть совпадением.
— Ты не думаешь, что передумаешь, когда будешь ближе к выпускному?
— Нет, — говорит он решительно. — Это все для меня.
Моя грудь сжимается от боли, исходящей от него. Я этого не понимаю, но чувствую.
— Ну давай же. — Гэвин встает и поднимает меня на ноги. — Я с нетерпением ждал возможности снова увидеть тебя в своей постели с тех пор, как ты ушла в последний раз.
* * *
— Можно вопрос?
— Конечно. — Гэвин лежит на кровати, заложив одну руку за голову.
— Что произошло между тобой и твоим отцом?
Его брови приподнимаются.
— Я просто пытаюсь понять тебя. Ты когда-нибудь был с ним близок?
— Мы шли по-своему. Его часто не было, когда я был маленьким. Это были не только игры. Эти ребята часами тренируются и тренируются, даже в межсезонье. Но у нас дома тоже было много оборудования, да и корт внизу. Я сидел в сторонке и играл или делал домашнее задание, пока он был там. Я равнялся на него, даже если мы не были очень близки. — Гэвин поворачивается на бок и проводит пальцем по моей икре.
— Тебе когда-нибудь хотелось пойти по его стопам?
— Конечно. Были моменты, когда я находился в толпе, и люди выкрикивали его имя, и я думал: «Я хочу этого». Или когда они выиграли чемпионат
