Она сразу же вниз пошла, как только вы за рупор схватились!
– Что? И ты молчал? – схватил я за грудки Владимира.
– Так вы же телефон выкинули, а я вам махал! Постойте, мол, не надо кричать! Но разве вас было остановить?
Я выругался и отпустил Владимира. Перед кем я тогда здесь распинался? Тани и след простыл. Опять на меня обиделась, чертовка, и непонятно куда и как ушла…
– Что делать? – резонно спросил Владимир.
– Ничего. Иди отсюда.
Я нахлобучил строительную каску на голову Владимира поверх клетчатого кепи, которым он прикрывал свою лысину.
– Родион Андреевич…
– Владимир, я очень зол. Уходи подобру-поздорову. Чтобы через минуту тебя тут не было!
Владимир попрощался и торопливо зашагал прочь. По обширной территории будущего строительного центра гулял лёгкий ветерок. И больше ничего. Я взглянул на полуразрушенное здание антикварной лавки. Как же нехорошо получилось! Чёрт знает, что теперь делать! Я бродил по территории, пиная камни носками дорогих туфель.
Через пролом в стене я забрался внутрь антикварной лавки и присел на кучу строительного мусора. Весело… Веселее не бывает. От бессилия я уронил голову на колени. Кажется, что это финиш. Всё закончилось там, где началось. На стыке интересов о судьбе антикварной лавки.
Внезапно позади послышался шорох. Я обернулся и не поверил своим глазам, увидев в проломе силуэт Тани. Чёрт! Я поспешно вскочил, взбираясь по куче мусора, и едва не растянулся, когда из-под ног посыпались обломки кирпичей, штукатурки и бог знает чего ещё.
– Осторожнее, Родя.
– Хрен с ней, с осторожностью!
Я кое-как выбрался из полуразрушенного здания, стиснув Таню в объятиях. Она сдавленно пискнула, жалуясь:
– Ты не медвежонок, ты самый настоящий медведь. Ты меня сейчас раздавишь!
Я отстранил Таню, вглядываясь в её лицо, и смахнул слезинки с её щёк.
– Ты что, плакала?
– Угу.
– Прости, Таня. Я болван. Я дал отмашку, сам не поняв, на что именно. Чёрт… Ты на меня дурно влияешь. У меня мозги рядом с тобой отказываются работать.
– Тогда нам действительно лучше…
Я не дал ей договорить, впившись в её губки поцелуем. Жадным и собственническим, будто не виделись целую вечность, а не какие-то несколько часов. Я сжимал её в объятиях, понимая, что успел дико по ней соскучиться. Соскучиться? Я рекордсмен – успел соскучиться, потерять и снова найти её за такой короткий промежуток времени.
– Я тебя не отпускаю. И никогда не отпущу.
Таня обняла меня в ответ, всхлипнув. Мы стояли, обнявшись, и будто боялись разжать объятия. Потом Таня отстранилась, показывая мне какие-то бумажки.
– Это что? – удивился я.
– Твой причинный лист, – сквозь слёзы рассмеялась Таня, – ты зря его порвал! Он мне нравился. А теперь я один кусочек найти не могу.
– Ты самое настоящее чудо! Я тебя так люблю… Веришь?
– Мне жутко страшно, но я хотела бы попробовать, – прошептала Таня, смущённо отводя глаза.
– Нет, Ласточка, так не пойдёт. Давай мы оставим скромницу для другого случая? – я приподнял её лицо за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. – Я так и не понял, куда ты пропала? Пока я стоял и распинался с громкоговорителем…
Таня пожала плечами:
– Я просто спустилась по лестнице и хотела тебе сказать, чтобы ты не устраивал представления.
– Представления? Я? Кто бы говорил! Ты забралась в пустующее здание и изображала из себя мятежницу на баррикадах!
– Я очень быстро остыла к этой идее, – оправдывалась Таня, – там сильно высоко. А я боюсь высоты… Так что я решила потихоньку спуститься и вылезла через окно первого этажа с другой стороны здания. А потом ты начал признаваться в любви, и я решила тебя немножко послушать…
– Немножко? Я распинался почти целый час! – возмутился я.
– Нет, не час… Ты почти целый час потом ходил по стройке и сидел на мусорной куче.
– И ты всё это время наблюдала за мной?
– Я думала, взвешивала все за и против.
– И как, помогло?
– Не очень, – честно призналась Таня, – ты правильно сказал, что нельзя подвести чувства под какую-то рациональную основу. Тем более, тот хаос, что постоянно устраиваем мы с тобой. Это просто эмоциональный взрыв, не поддающийся объяснению.
– Скажи мне это, пожалуйста…
– Я решила согласиться на предложение оставаться твоей женой.
– А ещё? – я потёрся подбородком о щёку Тани.
– Хватит тебе, Родион, на сегодня.
– Нет. Иначе с места не сойду. Уговори меня… Найди восемь причин, – передразнил я Таню.
– Вот они, все восемь причин.
Таня засунула обрывки листа бумаги во внутренний карман моего пиджака и улыбнулась, обнимая меня за торс.
– Хитрая!
– У тебя научилась, Медвежонок.
– Я схожу от тебя с ума, но считать я ещё не разучился. Там написано семь причин. А мне нужно восемь.
– Восемь? Почему именно восемь?
– Потому что цифра восемь – это знак бесконечности. И я надеюсь, что восьмая причина будет такой же бескомпромиссной и бесконечной…
– Люблю, – выдохнула Таня, вставая на носочки, коснувшись моих губ.
Эпилог
Несколько лет спустя
– Чёрт, теперь мы обязательно опоздаем… – шепчет Таня, поглядывая на циферблат часов нашей спальни.
– У нас очень уважительная причина для опоздания, – говорю я, целуя жену в шею, – мимо неё нельзя было пройти.
Звонко шлёпаю по попке Тани и только после этого натягиваю на неё трусики. Кто же знал, что соблазнительным может быть не только процесс раздевания, но и одевания. Я увидел, как Таня раскатывает по свои точёным ножкам чулки, соблазнительно выгнув круглую попку, и пропал. В очередной раз. Мы выпали из привычного мира, погрузившись в сладкое марево жаркого секса.
– Медвежонок?
– Да, моя сладкая?
– Тебе не кажется, что у нас дома слишком тихо? – Таня ещё пытается выровнять участившееся дыхание, поворачивается ко мне лицом. – Родион! Близнецы! Сегодня ты должен был приглядывать за
