Жажда крови внутри меня достигает пика, требует выхода наружу, и я не могу ей противиться. Выбрасываю резко кулак, пробиваю короткий джеб и валю Семена на асфальт.
Осыпаю его градом ударов, мешу ногами и ожидаемо теряю контроль. Совсем не думаю о последствиях. О том, что могу превратить здорового человека в калеку. О том, что единственный, кто плыл по течению и кого надо винить в сложившейся ситуации – это я сам. О том, что, в конце концов, мне могут выкатить серьезный иск и даже завести на меня уголовное дело.
– Лебедев, ты что делаешь?! Прекрати!
– А-а-а-а-а!
На периферии слуха раздаются какие-то крики, но я их не различаю. Продолжаю раз за разом выплескивать боль, смешанную с грязью, и не чувствую такого необходимого сейчас облегчения.
Превращаюсь в поехавшего зверя, дуреющего от багровых капель на чужой коже, которого способен остановить лишь один человек.
– Никита, хватит! Хватит.
Кира. Ее я слышу во всей этой какофонии звуков и внезапно смотрю на себя ее глазами. Безумный, с горящим диким взглядом, со стесанными костяшками и с бушующим смерчем в душе.
Разве такой мужчина ей нужен? Разве такого спутника она заслужила?
– Прости.
Шепчу немеющими губами и опускаю руки вдоль туловища. Во рту мерзко горчит, конечности ходят ходуном, тремор усиливается.
Мерзкое чудовище. Кровожадный монстр. К которому не то что приближаться нельзя – его необходимо запереть в клетке.
Хочу поделиться с Кирой своим открытием, но не успеваю. Она отчаянно машет головой, подлетает ко мне и прижимает указательный палец к моим губам.
– Поехали домой, Никита. Пожалуйста!
Льнет ко мне теснее, не испытывая брезгливости. Гладит запястья. Обнимает. И меня от этого ее безоговорочного принятия отпускает.
Чернота постепенно отступает. Возвращаются утраченные маяки и постулаты. Становится стыдно за отвратительную вспышку гнева. Не перед Вершиниными – перед ней.
Так что я шумно выдыхаю, ощущая, как адреналин течет по венам, и присаживаюсь на корточки рядом с вытирающим кровь с подбородка Семеном. Достаю из бумажника несколько оранжевых купюр и кладу на землю рядом с ним.
– Вы же только на языке денег умеете разговаривать? Будем считать, что я компенсировал причиненный ущерб. Идет?
– Тебя ведь все равно не закроют?
– Нет. У меня достаточно влиятельных друзей.
Сообщаю Семену твердо и встаю на ноги, мечтая поскорее покинуть этот гребанный двор и забрать у агента задаток. Помогаю Кире поднять брошенную на асфальт сумку и стаканчики с безнадежно остывшим кофе и ровно на долю секунды застываю, когда между лопаток вонзается истеричное.
– Это ты псих, Никита! Ты! Катись к черту!
Даша кричит еще что-то обидное нам вслед, но мой организм опускает непроницаемую заслонку и блокирует наполненные бессильной яростью проклятия.
Вот так выстраивает защиту. Сегодня я хапнул более, чем достаточно. Теперь надо как-то уложить новые знания на полку и переварить всю ту дичь, что бурлит у меня внутри.
Обнять Киру. В сотый раз извиниться. И окончательно вычеркнуть семейство Вершининых из своей системы жизненных координат.
Дарья никогда не носила под сердцем моего ребенка и почти восемь гребанных лет притворялась, что горюет о его утрате. Нажимала на нужные кнопки, дергала за правильные струны и весьма виртуозно играла на моих слабостях.
Так что в этой ситуации я вправе снять с себя обязательства и забыть об обещании помогать ей деньгами. Она не бесплодна и не нуждается в лечении. А если и нуждается, то это больше не моя ответственность.
В том, что с ней случилось, нет ни капли моей вины.
– Никита, давай я сяду за руль. Не стоит тебе ехать в таком состоянии.
Я так глубоко погружаюсь в рефлексию, что не сразу обнаруживаю Кирину ладонь на моем запястье. Тряхнув головой, я сталкиваюсь с Ильиной взглядом, ныряю в омут обеспокоенных серо-голубых глаз и цепенею.
От той трепетной заботы, что сквозит в каждом ее движении и укутывает меня теплым мягким пледом. От искреннего сочувствия, которое убирает гранитную плиту с груди, приводит в порядок пульс и замещает агрессию странным покоем.
– Ты права. Спасибо.
Соглашаюсь с Кириным предложением без пререканий и осторожно вкладываю ключи в ее тонкие маленькие пальцы. Целую ее в висок, зарываюсь носом в волосы, хранящие едва уловимый аромат ванили, скольжу ладонями по острым лопаткам.
Беру максимум от этой близости. И ощущаю, как на место встают недостающие кусочки. Злобу вытесняет умиротворение, бешенство – безмятежность.
Вселенная снова демонстрирует мне весь спектр красок. А все потому что рядом правильный человек.
– Ты знаешь, – Кира неторопливо сдает назад и медленно выкручивает руль, разворачивая машину. – Раньше я всегда думала, что фраза «если весь мир встанет против тебя, я буду стоять у тебя за спиной и молча подавать патроны» – лютое преувеличение. Теперь понимаю – вовсе нет.
– Что, и если б я забил это урода до смерти, тоже не осудила бы?
– Я бы бросилась искать тебе адвоката, Лебедев.
– Да?
– Да. Но это не значит, что нужно проверять мои слова на практике.
Стиснув кожаную оплетку, твердо высекает Кира, а у меня от ее признания эйфория растекается по венам. Наверное, она единственная, кто принимает меня со всеми моими тараканами, заморочками, заскоками. Не пытается превратить меня в кого-то другого.
И это бесценно.
Скорее всего, потому что любимая женщина всецело меня поддерживает, я не скатываюсь в самобичевание. Ничего не отрицаю, не торгуюсь с собой и не впадаю в депрессию. Переправляю негативную энергию в полезное русло и всю следующую неделю занимаюсь поиском нового жилья.
– В квартире обязательно должно быть две детских. Большая кухня-гостиная и просторный балкон. Подберите мне подходящие варианты и пришлите на электронку. Бюджет? Практически не ограничен.
А, когда натыкаюсь на идеальные апартаменты, с утроенными усилиями принимаюсь их обустраивать.
– Я изучил ваш каталог. Нам нужен диван-кровать, журнальный столик, четыре кресла…
Зачитываю внушительный список, попутно внося предоплату, и в своих фантазиях рисую картинки нашего будущего. Мы с Кирой следим, как капли дождя стекают по панорамному окну в спальной комнате. Мы с Митей играем в настольный хоккей в гостиной. Мы втроем и… ребенок.
Мысль вонзается в сознание шаровой молнией и больше не отпускает ни на минуту. Ни тогда, когда я веду важные переговоры с новыми клиентами. Ни тогда, когда я принимаю курьера и внимательно осматриваю новую мебель на предмет мельчайших сколов или царапин. Ни тогда, когда я покупаю для Киры кольцо в ювелирном.
Сразу же сделаю ей предложение, как только нас разведут с Дарьей. Хочу от Киры второго ребенка. Хочу следить за тем, как будет медленно расти ее пока еще плоский живот. Хочу увидеть на мониторе УЗИ крохотного человечка. Хочу почувствовать первое шевеление.
И не важно, кто у нас будет – сын или дочь. Я буду любить подаренное нам чудо больше жизни.
Вынашиваю эту идею трепетно и никак не могу отделаться от ярких образов. Нервничаю неимоверно и жду подходящего момента, чтобы поделиться с Кирой осенившим меня откровением.
Обнимаю ее сзади, пока она заваривает травяной чай. Прижимаюсь губами к нежной шее. И хрипло рвано шепчу.
– Родная, мне нужно кое-что с тобой обсудить…
– Да, минутку. Там, наверное, доставка приехала. Заберешь пиццу? И подробно обо всем поговорим.
Соглашается Кира, а я проклинаю мнущегося у порога паренька в желтой кепке. Он невероятно долго сверяет заказ, еще дольше ищет мобильный терминал для оплаты и, наконец, вручает мне две коробки с «Пепперони» и «Неаполитанской».
Возвращаюсь к своей принцессе, таская ноздрями одуряющие запахи, и ничего не успеваю сказать, как она выбегает из кухни, выталкивая булькающее «извини», и зажимает рот руками.
Глава 37
Кира
Держу запястья под холодной водой. Дышу рвано. И с трудом ловлю за хвост ускользающие мысли.
