– С праздником, дочка. Добро пожаловать в семью.
Протиснувшись ко мне, басит Сергей Дмитриевич, и я вдруг понимаю, что больше не хочу на них злиться. Сегодня слишком радостный день, чтобы я выпускала колючки, припоминала былые обиды и ершилась.
Ненависть – вернейший путь к разрушению. А я не хочу уничтожать, я хочу строить, созидать, создавать.
Поэтому я позволяю свекру заключить себя в осторожные объятья, сосредоточенно выслушиваю пожелания Веры Аркадьевны и застываю, замечая появляющегося в проходе Никиту.
В кипенно-белой рубашке и костюме цвета индиго он выглядит умопомрачительно. Сияет, как начищенный медяк. Источает безграничную уверенность. Ледоколом врывается в мое личное пространство.
– Встретил твоих родителей и Катю с Маришкой. Митя с ними. Сейчас подойдут.
Рапортует Лебедев бодро и запечатывает мой рот жадным поцелуем, от которого ноги превращаются в подобие желе. Тягучая лава растекается по венам, поджигает огнем кровь и заставляет каждую клеточку тела дребезжать от звенящего удовольствия.
Не удивлюсь, если искры от нас разлетаются на несколько десятков метров. Превращаемся в оголенные провода, выдаем высоковольтные разряды и грозим спалить все вокруг.
– Горько! Горько! Горько!
– Раз. Два. Три…
Первым начинает кричать кто-то из Никитиных друзей, а следом подхватывают и все остальные. Азартно ведут бесконечный отсчет, а мы с Никитой выпадаем из реальности и уносимся в какую-то другую вселенную.
Покоряем космос. Открываем сверхгалактические. И зависаем в невесомости.
Не на полу стоим – на одеяле, сотканном из мириад звезд. И никак не можем отклеиться друг от друга.
– Ну, вы даете Лебедевы! Жара вообще!
Тоненько выдыхая, я все-таки разрываю мучительно-сладкий поцелуй и слегка пошатываюсь, так сильно он меня опьянил. Пространство плывет, предметы размазываются и сливаются в одно неясное пятно.
Заливистые веселые возгласы существуют где-то на периферии моего сознания.
Единственное, на чем я могу сосредоточиться, так это на Никитиных мерцающих глазах, полных восторга и обожания. И на его нежных пальцах, перемещающихся с талии на живот.
Даже сквозь ткань я чувствую жар его кожи и блаженно зажмуриваюсь, когда слуха касается волнительное.
– Я, кажется, придумал ему имя.
– Какое?
– Артем. Темочка. Темка.
– Почему ты думаешь, что у нас будет мальчик?
– Знаю. Просто знаю.
Без тени сомнений шепчет мне на ухо Никита, и я ему верю.
Безоговорочно. Фанатично. Слепо.
Эпилог
Кира, четыре с половиной года спустя
– Родная, что бы ты хотела получить на день рождения?
– Ничего. У меня все есть, милый.
Приклеившись к моей спине, Никита смыкает ладони у меня на талии и устраивает подбородок на плече. Вижу это все в отражении в зеркале и дурею от томительной нежности, переплетенной с необузданной страстью.
Сегодня мне исполняется тридцать два, и у меня, действительно все есть.
У меня есть любящий муж, который по-прежнему носит мне в кабинет пончики с сахарной пудрой, дарит букеты белых роз без повода и частенько вытаскивает меня на свидания на крыше, как будто нам с ним не больше двадцати лет. За все это время он не дал мне ни единого повода в нем усомниться. Заботился, оберегал, отгораживал от всех, кто мог причинить вред.
У меня есть замечательные сыновья, похожие на Никиту, как две капли воды. Из моего у них разве что цвет глаз. Как и пророчил Лебедев, у меня на самом деле родился мальчик. Солнечным июньским днем на свет появился крепкий бутуз весом три килограмма пятьсот тридцать грамм, который перевернул нашу жизнь вверх тормашками и раскрасил ее в самые яркие тона. Как и планировал Никита, мы назвали наше маленькое счастье Темой и вкусили все прелести осознанного отцовства и материнства.
У меня есть понимающие родители, которые нашли в себе силы запечатать наше с Лебедевым непростое прошлое в надежный сундук с амбарным замком. Постепенно противоречия истаяли, упреки сошли на «нет», отношения выровнялись. Теперь папа частенько ездит с зятем на рыбалку, забирает у меня мальчишек и учит их варить самую настоящую уху на костре. Пока мы с мамой разграбляем магазины. Или любуемся гладью Москвы-реки в ресторане на Пречистенской. Или лепим вареники с вишней, которые обожают наши мужчины.
Есть у меня и вторые родители. Вера Аркадьевна и Сергей Дмитриевич долго корили себя за то, что влезли в наши с Никитой отношения. Сокрушались, что пошли на поводу у друзей и не заметили ничего странного в Дашином поведении. Слепо верили в ее беременность и напрасно ждали рождения внука.
Со временем Никитины родители отпустили ситуацию и перестали просить у меня прощения каждый раз, когда мы встречаемся. Ну, а я давно их простила.
Я шагаю по жизненному пути с открытым сердцем, не таю ни на кого злобы и верю что добро, которым я делюсь с людьми, вернется мне сторицей.
– Тогда не говори потом, что тебе не понравился сюрприз.
– Не скажу.
Вырвав меня из пространных размышлений, Никита мажет губами по мочке моего уха. Смеется заразительно, и я разражаюсь смехом вместе с ним. Небывалая легкость разливается в груди пузырьками шампанского. Они музыкально лопаются, напоминая звон колокольчиков, и норовят поднять меня вверх. К самому потолку.
– Ну, что, готова?
– Всегда готова, родной. Ты же знаешь.
Запечатываю невесомый поцелуй на Никитиных губах и, выпутавшись из его сильных мускулистых рук, первой выскакиваю на улицу. На мне не слишком плотная водолазка винного цвета, лаконичные джинсы «скинни» и синие кеды с белыми звездами.
Лебедев просил одеться удобно, но больше ничего не сказал. И теперь я сгораю от любопытства, захлебываюсь предвкушением и приплясываю на месте, пока Никита неторопливо выходит из дома и заводит мотор.
Вручает мне кружку с только что сваренным кофе, от которого у меня натурально текут слюнки. Забивает нужный адрес в навигатор. И топит педаль газа до самого пола.
Кабаново. Орехово-Зуевский район. Восемьдесят километров от МКАД.
Эти координаты ничего мне не говорят, но я не спешу доставать телефон, искать какую-то информацию и портить мужу сюрприз. Я просто смотрю в окно, наслаждаюсь проносящимися мимо пейзажами и благодарю судьбу за то, что она подарила нам с Лебедевым второй шанс.
Как ни странно, я даже успеваю задремать прежде, чем мы добираемся до конечной точки маршрута. Ошарашенно хлопаю ресницами, выпутываясь из сна. И с силой вцепляюсь в многострадальные подлокотники.
– Ты смерти моей хочешь?
– Нет.
Я испуганно взираю на громадную башню из красного кирпича, устремляющуюся ввысь, и гулко сглатываю. Она подпирает своей верхушкой бескрайнее лазурное небо, поражает воображение и заставляет выпрыскиваться в кровь лошадиную дозу адреналина.
– Я туда не полезу!
– Еще как полезешь.
– Ты же знаешь, я до одури боюсь высоты!
– Вот мы и будем лечить твою фобию.
– Нет, Никита! Нет. У меня два прекрасных сына, которые расстроятся, если с их матерью что-то случится. А еще меня ждет мангал, сочный шашлык, румяные грибочки и бутылка моего обожаемого Кьянти. В конце концов, я слишком молода, чтобы умирать.
Выпаливаю это все пулеметной очередью, только на Никиту моя пламенная речь не оказывает ровным счетом никакого эффекта. Он лукаво подмигивает и рушит выстроенную мной систему защиты одним-единственным аргументом.
– Я прыгну вместе с тобой.
Его низкий хриплый голос полон пьянящего соблазна и провокации. В его серых искушенных глазах танцуют бесенята, и мои черти тянутся к ним. Слаженно шикают на здравый смысл, обещают, что это будет незабываемый опыт, и начинают водить хоровод.
Я же поддаюсь захлестывающему меня азарту и больше не спорю. Краем сознания фиксирую, как нас пакуют в экипировку, проверяют карабины, зажимы и петли, и нервно облизываю пересохшие губы.
– Люблю тебя больше жизни, слышишь?
