Буквально не дыша, она приподняла мужское запястье и завела его себе за спину, чтобы расположить на бедре хозяина. А сама медленно выскользнула, скатываясь с кровати. К счастью, он не проснулся.
Быстрый душ смыл тяжесть, одолевшую голову еще вечером. Девушка жутко не любила прически, после которых ныли натянутые корни волос, поэтому легкими массажными движениями сейчас пыталась исправить ситуацию. А потом Элиза отправилась в кухню и маленькими глотками выпила стакан воды, задумчиво постукивая ногтями по столешнице. Съела дольку лимона. Постояла еще немного. И решительно вошла в гостиную, поочередно выдвигая ящики комода и доставая оттуда свои вещи. Вспомнила, что белье так и осталось в спальне Ромы, и пришлось возвращаться за ним. На платье плевать, оно ей не принадлежало.
Рассвет, пусть и слабо, но уже заявлял свои права. Комната сплошь была рассечена лучами утреннего солнца, и этот эффект сыграл с девушкой злую шутку.
Она замерла прямо у изголовья, любуясь успевшим перекатиться на спину мужчиной. С большим интересом и скрупулезностью. Никогда еще Элиза не видела его таким расслабленным. Больным и взъерошенным — да. Но именно расслабленным — нет. А искрящийся мелкими яркими частицами воздух вокруг него придавал Роману Аристарховичу особый антураж. Создавал впечатление нереальности и возвышенности. Просто картина маслом.
И дополнял эту картину один занимательный элемент.
Гордо вздыбленный и прикрытый тонким одеялом.
И еще ночью вызвавший у неё дискомфорт своей…кондицией, упирающейся ей в ягодицы.
Девушка сжала белоснежную ткань и потянула её вниз, заставляя стекать пластичной волной по мускулистым мужским ногам. Присела на край постели и уставилась на бесстыдную боевую стойку. Удивительно, никогда раньше не задумывалась о правдивости информации про утренний «стояк». Вполне возможно, что в этом есть доля и её вины. Косвенной. Никто не просил Разумовского прижимать Элизу к себе так плотно…
Она подняла взгляд и придалась созерцанию Ромы. Сложно быть объективной после проведенной с ним ночи. Понятное дело, что ей он симпатичен, раз вдруг проявилось спокойно себе дремавшее до этого либидо.
Можно ли назвать его красивым? Скорее всего. Если красота — это мужественность, сила и скрытая власть, побуждающая не к жестокости, а созиданию. Роман Аристархович был бы прекрасным предводителем с блестящими задатками лидера, который ведет за собой, находясь впереди и самолично разведывая обстановку. Да он и сейчас именно такой и есть. Только в своей области, а не на поле сражения. Это тот редкий случай, когда, говоря «власть», впору смело ставить знак равенства с ответственностью. Мужчина, который не просто влияет на картину мира вверенных ему судеб, а создает её, насыщая правильными красками. Не зря подчиненные отзывались о нем с восхищением. И мизер — с долей черной зависти.
Атлант, держащий на своих плечах нереальную ношу и при этом всём отказывающийся от сторонней помощи.
Кто ж тебя слепил такого? Отец? Бабушка? Вряд ли…это была мама. Иначе и Руслан вырос бы таким. А, может, это просто порода такая? Ведь и Аристарх Станиславович занимал управляющую должность на своей госслужбе, и его определенно точно уважали. И в случае с Ромой взыграли именно гены Разумовских, а с младшим братом — Лихно, линии матери.
И сколько в тебе таится демонов, Роман Аристархович?
Демоны таятся в каждом человеке. Аналогия с чудовищами, которые, как нам кажется, прячутся под кроватью и ждут удобного момента сцапать и утащить в свой ад. Это всё с детства — и демоны, и чудовища. И функционируют они тоже одинаково — являются и пожирают тебя. Кому-то во взрослой жизни удается контролировать их блестяще, как Разумовскому-старшему, кому-то — с переменным успехом, как Элизе, а кому-то — даже этого не удается, и они источают боль, срываясь на окружении. И исключение — счастливчики, сумевшие изгнать эту нечисть колоссальной работой над собой или же исцелением через правильных людей рядом.
Глаза скользят по резким чертам. Лицо — сплошные углы и линии, выдающие характер. Сейчас на щеках выступила щетина, такая же темная, как и волосы, копной челки падающие на лоб. У него и стрижка настолько идеальная, что даже во сне во взъерошенном состоянии ложится безупречно. А в кончиках пальцев зудит от вспыхнувшего желания притронуться к колючим коротким прядкам, как минувшей ночью в порыве бессознательности.
Путешествие продолжается. Следующая остановка — шея. След её зубов с правой стороны. Упс, какая досада. Вызывающая в ней довольную ухмылку. Вот бы посмотреть на его реакцию, когда Рома увидит это безобразие в зеркало.
Дальше — широкие плечи, грудная клетка. Пышут мощью, мерно поднимаясь и опускаясь. И её вновь мучает этот вопрос: почему у него нет растительности в этой части? Раньше Элиза слышала, что наличие волос на мужской груди — отражение уровня его тестостерона и качества серого вещества в черепной коробке. Но Разумовский своим существованием опроверг теорию. Ума ему не занимать, а с тестостероном и прочими связанными с ним делами у этого мужчины полный порядок!
Девушке, странно, но чертовски нравился такой расклад. Его было приятно трогать, ощущая гладь, под которой своей активной жизнью жили стальные мышцы. Это действительно необычно, когда привык к обратному — щедро одаренным «шерстью» экземплярам в лице многочисленных родственников, знакомых и друзей брата, за которыми она имела возможность наблюдать во время тренировок. Но у Ромы этой «щедростью» были приправлены предплечья, ноги и пах с ведущей к нему, будто указателем, черной дорожкой. И то — не особо густо. В самый раз. Выверено. На её вкус — идеально, как выяснилось.
Элиза вернулась к тому, с чего начала свое созерцание. И попыталась собрать в кучу эпитеты, которые могла бы применить при описании мужского достоинства. Но в этой области у неё настолько скудные познания, что ничего не отыскалось. Единственное точное определение — ей нравилось то, что она видела. Не отталкивало, не вызывало отвращения или мысли поскорее прикрыть «срамоту».
Поистине величественно, гордо, впечатляюще. И под стать Разумовскому. Наверное, его член мог бы считаться большим. Но если учитывать рост обладателя, всё вполне логично и пропорционально.
Элиза протянула руку и невесомо коснулась ствола по всей длине. И этот жест был настолько естественным, словно она проделывала подобное сотни раз. По телу пронеслись мурашки от бархатистости тонкой кожи, под которой змейками пульсировали отчетливо выступающие венки. Девушка подняла взгляд, чтобы проверить, разбудила ли Рому, но он не шелохнулся.
А вот в ней проснулся азарт.
Она села ближе и устроилась удобнее, намереваясь продолжить исследования. Пальцы обхватили плоть, ладонь двинулась вверх от основания и снова опустилась. Её поразило, насколько он горячий. Даже не так — раскалён, будто до предела. И снова Элиза прислушалась к своим ощущениям. Ни на секунду это не показалось ей ни пошлым, ни постыдным, ни развратным. Всё с точностью наоборот. В конце концов, чего ей стыдиться-то, если лежащий перед ней мужчина прошедшей ночью сделал её женщиной, демонстрируя различные оттенки страсти и способы достижения пика?.. Между ними уже было откровенно, томно, жадно.
Почему в миру, в принципе, тема орального секса считается табу, особенно — для девушки? Какие могут быть сомнения, когда человек дарил тебе наслаждение. Чем плох или непотребен ответный ход?.. Какая, к черту, стеснительность или приверженность к пресловутому «я не такая, фу»?
Элиза вновь задумчиво повела вверх, словно придавалась философской экзекуции, решая жизненно важные вопросы, способствующие поддержанию мироздания в гармонии. Опять же — ей нравилось то, что она чувствовала. Это ново, необычно, маняще. Совершенно иной опыт. И именно с тем, кого она выбрала сама.
Головка заблестела от выступившей на ней капельки. Ведомая внутренними инстинктами, девушка растерла её большим пальцем и снова повторила движение вниз-вверх, неожиданно ощутив, что плоть становится больше. Это изумило и заворожило одновременно…
