20
Лорен
Воскресенье посвящено книгам — в частности, моим мемуарам под названием «Медленный ожог».
О том, как сексуальные страдания одной женщины привели ее к спонтанному возгоранию.
Концовка предсказуема (я умираю), но середина наполнена таким количеством раздражения, что ее стоит прочитать. Домохозяйки по всей Америке будут анализировать мою жизнь в книжных клубах за бокалом вина из Target, рассуждая о том, почему все пошло не так.
Все начинается с завтрака.
Я пришла на 20 минут раньше, потому что боялась, что столкнусь с непредвиденными задержками — пробки, благотворительные забеги, парады, медленно идущая бабушка с ходунками, у которой не хватает теннисного мяча. Я помогаю ей перейти дорогу, и она рассказывает мне историю своей жизни, которая настолько длинная, что к концу я превращаюсь в медленно идущую бабушку.
Оказывается, мои волнения были напрасны. Я приехала рано. Такси подъезжает к ресторану, и я заставляю водителя пять раз объехать квартал, прежде чем он спрашивает, не помогаю ли я ограбить банк или что-то в этом роде. Я улыбаюсь и говорю, что единственное, что надеюсь украсть сегодня, — это поцелуй. Он хмурится и велит мне убираться.
Ресторан переполнен, и я быстро обхожу его, чтобы убедиться, что Бо не ждет меня внутри. После этого я прокрадываюсь в туалет, чтобы посидеть в кабинке, и использую возможность проверить свой внешний вид. На мне кремовое платье-свитер и мягкие коричневые кожаные сапоги. Наряд казался милым, когда я надевала его у себя дома, но теперь, похоже, я немного перестаралась. Я стираю красную помаду (Кто пользуется помадой воскресным утром?!) и вместо нее наношу немного бальзама для губ. Лучше. Я поправляю платье и убеждаюсь, что материал облегает мою попку, как прилипчивый малыш. Мои белокурые локоны в кои-то веки стали послушными, поэтому я улучаю секунду и быстро благодарю спасителя.
То есть Пола Митчелла.
Достаю свой телефон. Я должна написать Бо и спросить, близко ли он, но это не входит в мои планы. Засовываю телефон обратно в сумочку и выхожу в фойе. Он там, стоит у стойки администратора и называет свое имя. Девушка наклонилась ближе, вслушиваясь в каждый его слог, в то время как ее взгляд прикован к его губам.
Очереди нет, видимо, он позвонил заранее. Я позволяю своему взгляду скользнуть вниз по его серому пуловеру «Патагония» и джинсам. Он похож на вожатого эротического лагеря, любителя активного отдыха, который мог бы развести костер, потерев две палочки друг о друга — настоящий палаточник.
Заметив мое приближение, он отступает на шаг и улыбается. Две маленькие ямочки обрамляют его рот. Дыхание вырывается из меня, как из пылесоса. Каким-то образом мне удается удержаться на ногах, когда я иду к нему. Он наклоняется и целует меня в щеку.
— Доброе утро.
Я хмыкаю или что-то в этом роде в ответ, затем нас ведут к нашему столику.
Зря я согласилась на завтрак.
Из всех приемов пищи завтрак — самый цивилизованный. Вы потягиваете кофе или апельсиновый сок. Вы заказываете что-нибудь, что можно нарезать ножом и вилкой, либо полезное и простое (омлет), либо вкусное и неаккуратное (вафли). Когда нас усаживают за маленький столик в углу, мои издевки по поводу того, что я соблазняю его сиропом с вечера, улетучиваются. Это популярное место, столики стоят близко. Я слышу, о чем говорят наши соседи, и это вряд ли поднимает настроение: «…геморрой действительно прошел, мне уже почти не нужна эта маленькая подушка…»
Бо улыбается и берет меню у хозяйки. Она улыбается ему и желает приятного аппетита. Мне она ничего не говорит.
— Ты голодна? — спрашивает он, глядя на меня своими темно-синими глазами поверх меню. — Если нет, мы могли бы разделить что-нибудь.
Поднимаю ладонь, чтобы заставить его замолчать.
— Я не одна из тех девушек.
Я заказываю курицу Сент-Чарльз: хрустящая куриная грудка на бисквите из пахты, увенчанная яйцами пашот и политая сливочным соусом «Тассо». Это одно из их фирменных блюд, и когда приносят нашу еду, Бо оказывается достаточно умен, чтобы не спрашивать меня, можно ли ему попробовать, хотя я требую попробовать его омлет.
— У тебя есть планы после этого? — спрашиваю я, допивая свой кофе.
Все утро превратилось в большую одноактную пьесу. Наша беседа была легкой и приятной. Мы обсуждаем погоду, сезон карнавалов, откуда берутся наши любимые королевские пироги. Я дразню его из-за здорового питания, и он удивляется, куда я умудряюсь деть всего цыпленка Сент-Чарльз, которого только что проглотила со своей тарелки. Под столом — совсем другая история. Наши колени постоянно скрещиваются. Его джинсы создают мучительное трение о мои голые ноги. Мы так сплелись, что если бы я попыталась встать, то опрокинулась бы навзничь. Он строит мне глазки через стол, и я слизываю каплю кофе с нижней губы.
— Планы?
— Да, например, занятия пилатесом или книжный клуб.
Он ухмыляется.
— Полагаю, мне нужно встретиться с человеком по поводу татуировки.
Я смеюсь.
— Нет, правда. Что бы ты делал, если бы мы не были вместе? Как обычно выглядят твои воскресенья?
Он проводит рукой взад-вперед по затылку и пожимает плечами.
— Обычно я занимаюсь спортом, может быть, навещаю свою маму, немного работаю по дому. Если в офисе будет много народу, я иду туда и попытаюсь начать работу, которую нужно сделать в понедельник.
На моем лице отражается отвращение.
— Подожди, ты хочешь сказать, что используешь воскресенье, чтобы получить фору в понедельник? Это кощунственно, особенно в сезон карнавалов.
Он выгибает бровь, наклоняется и хватает меня за руку. Наши пальцы переплетаются над солонкой и перечницей. Проходящая мимо официантка замечает это и улыбается, как будто мы очаровательны.
Я продолжаю вытягивать из него подробности, и по-видимому, за все годы, что он прожил в Новом Орлеане во время учебы на юридическом факультете и после «Одри», у Бо ни разу не было настоящего туристического дня в Новом Орлеане. Никаких трамваев. Никакого кладбища Лафайет № 1. Ни макания засахаренных бенье13 в теплый кофе в Café Du Monde. Вот это меня больше всего ужасает — кажется, у меня глаз дергается, когда он признается в этом.
— Ты серьезно? — спрашиваю я в шоке. — Это как Рим — все дороги ведут туда. В старших классах, я думаю, Роуз ходила туда после каждого свидания.
— Мои свидания заканчиваются по-другому.
От этого у меня горят щеки, и не только потому, что я сейчас представляю, как он занимается сексом. Я представляю, как он занимается сексом с другими женщинами. Недавняя оценка Роуз приходит мне на ум: может быть, ты не так
