— Удивляюсь, что ты еще спрашиваешь, после того как я… как мы…
— Как видишь, спрашиваю. Поэтому, будь добра, отвечай.
Он сомневается в ней, он ей не верит! Как обидно! Но в глубине души Хлоя чувствовала, что недоверие к ней — не главное, что его томит. Он просто устал и отчаялся.
— Хлоя?!
— Не слишком лестный для меня вопрос, — пробормотала Хлоя, отворачиваясь. Неужели он так слеп, что не видит: кроме него, у нее никого нет и быть не может! И никто никогда не мог так тронуть ее сердце. Вероятно, все-таки слеп…
Прервав ее мысли, Томас схватил Хлою и повернул лицом к себе.
— Лестный или нет, мне необходимо знать всю правду. Я понял, что не желаю ни с кем делиться. Даже с друзьями.
Не любит делиться? Даже с друзьями?
Внезапно мир стал ярче, заиграл всеми красками радуги. Томас считает Конрада другом. И она нравится и нужна ему куда больше, чем он пытается доказать. Хлоя невольно улыбнулась. О, этот упрямец еще не окончательно пропащий человек!
— Не знаю, что тут смешного, — буркнул Томас.
— Совсем ничего, — заверила Хлоя и, не в силах удержаться, бросилась ему на шею. — Между мной и Конрадом нет ничего, кроме дружбы, выдержавшей испытание временем. И еще…
— И еще… — сухо уточнил он, — что именно?
— И того обстоятельства, что мы оба не знаем, как быть с тобой.
Руки Томаса до сих пор были бессильно опущены, но сейчас он слегка стиснул ее бедра, прежде чем обхватить талию.
— Я все твержу себе, что не должен этого делать, — запинаясь, признался он. Руки Томаса скользнули вверх, замерли как раз под ноющими, напрягшимися грудями. — Я не могу, не имею права быть с тобой и не должен хотеть тебя так сильно.
— И что происходит, когда ты твердишь себе все это? — шепотом спросила Хлоя.
— Ничего, — сказал удивленный и немного растерянный Томас. — Абсолютно ничего. Я по-прежнему хочу тебя.
Хлоя почувствовала большое облегчение и рассмеялась.
— Слава Богу!
Схватив Томаса за волосы, она попыталась пригнуть его голову, но он не поддавался.
— Признайся, Хлоя, почему ты прячешься от Торнтона?
— Ах, это! — Гордость заставила ее вскинуть подбородок и не дала ответить сразу. После паузы она добавила: — Я это сделаю, как только ты объяснишь, на чем основан твой бизнес.
— Тебе и без того все известно. Я — обыкновенный бизнесмен.
Хлоя неловко застыла в его объятиях.
— Далеко не все. Хотя кое о чем ты уже успел проговориться.
Нет, Томас вовсе не собирается ни в чем ей признаваться. Узнав правду, она ни за что его не простит. Пожалуй, лучше всего убраться из города и зализывать раны в одиночестве. Забыть о том, какую невероятную сумму денег он ухнул на то, чтобы отомстить жителям этого городишки.
Кажется, самое время исчезнуть. И у Хлои не будет повода его возненавидеть. А если он и будет тосковать по ней до последних дней своей жизни, то всегда сможет воскресить в памяти их единственную, неповторимую, волшебную ночь. По крайней мере, он сделал для нее все, что мог: дал кредит и купил дом, в котором она живет. Теперь никто не отберет у нее ни кафе, ни квартиру. Он позаботился обо всем.
Правда, он так и не увидит краха Хизер Глен. Но это уже значения не имеет…
Разве? Потрясенный этой предательской мыслью, Томас отодвинулся от Хлои и нервно пригладил волосы. Истина открылась ему во всей жестокой наготе. Теперь ему больше не было дела до Хизер Глен.
— Томас!
Боже, этот голос! Милый, ласковый, чувственный голос. Он не в силах причинить ей боль. Ему следовало бы знать это с самого начала, когда он нашел способ разорить Хлою, но так и не решился.
— Томас!
Отогнав тяжелые тревожные мысли, он увидел перед собой встревоженное лицо Хлои и вздохнул. Пожалуй, лучше всего уехать. И побыстрее. Пока еще не поздно.
Но губы Хлои совсем посинели от холода. Да она дрожит! Совсем заморозил девушку!
— Хлоя, надень же куртку. Немедленно! И где опять твои перчатки?
Хлоя неохотно подошла к вешалке.
— Насчет перчаток лучше не спрашивай. Я вечно их теряю.
Нет, за ней нужен глаз да глаз! Но пусть кто-то другой нянчит ее, только не он!
— У тебя машина заправлена?
Она еще и улыбается!
— Конечно, Томас. Надеюсь, тебе известно, что я сама заботилась о себе лет с шестнадцати. И уже достаточно взрослая, чтобы помнить о таких мелочах.
— Будь это правдой, ты не пряталась бы, как испуганная мышь, от бывшего хозяина квартиры.
Хлоя побледнела, и Томас мысленно обругал себя за длинный язык. Зачем он это ляпнул?!
— Прости, — покаянно пробормотал он. Уж ему ли не знать, что иногда можно из кожи вон вылезти и все же не суметь свести концы с концами. — Зря я это.
— Наверное. Друзьям лучше такого не говорить. Но как банкир ты прав. Пожалуй, это лучше всего отвечает нашим отношениям.
— Я совсем не то хотел сказать…
— Сомневаюсь, — спокойно ответила Хлоя. — Но так или иначе, ничего страшного. Время от времени мне необходимо напоминать о моей финансовой несостоятельности.
Томас даже не стал возражать. Его немилосердно терзали угрызения совести, он поклялся не причинять боли Хлое и не сдержал клятвы.
Несколько долгих минут она внимательно смотрела на него. И у Томаса в который раз появилось неприятное ощущение, что она видит его насквозь.
Проваливай из Хизер Глен, снова приказал он себе. Улепетывай что есть мочи, иначе погубишь Хлою!
— Ну ладно, извини, у меня много дел, — сухо заметила она.
— Надеюсь, не здесь?
— Нет. Но отопление в моей машине прекрасно работает.
Как случилось, что после страстного, безумного, огненного поцелуя они спокойно, вежливо, равнодушно обмениваются бессмысленными фразами?
— Я тоже очень занят, — грубовато бросил Томас, чтобы скрыть, как мучается сознанием собственной вины. Вытащив из кармана тяжелую связку ключей, он снял с брелка те, что от дома, сунул в руку Хлои и направился к двери.
— Будешь ночевать у меня. Здесь ты к утру окоченеешь. — Говоря это, он едва не поперхнулся, прекрасно понимая, что впереди его ждет еще одна бессонная ночь. Она ничего не ответила. — Хлоя!
Девушка спокойно кивнула.
— Спасибо.
Значит, все-таки приедет. Она не испугалась. Томас почувствовал облегчение. Но почему?! Ведь так или иначе, он немедленно отправится домой и засядет в кабинете, чтобы обдумать, как незаметнее скрыться из Хизер Глен. Навсегда…
Томас захлопнул за собой дверь. Пять минут спустя он мчался по шоссе в полной уверенности, что худшего настроения, чем сейчас у него, просто быть не может. Как оказалось, он ошибался. Настроение может стать еще хуже.
