нашла… Потом, когда смогла…
А вот это уже интересно…
Сажусь ровнее, показывая, что готов слушать.
И Виктория продолжает:
— Тогда в клубе… У меня была сложная ситуация, все пошло не по плану… Ну, да это не важно. Ты прав, ты подвернулся… Я как раз прикидывала, куда буду уходить, чтоб без последствий, а тут ты подошел… Посмотрел, потом поцеловал… И я сама не поняла, как мы с тобой… Пойми, Ник, на задании не может быть эмоций! Ну, у тебя же отец безопасник, не мне тебе объяснять основы! И то, что я ушла с тобой, позволила себе так… увлечься… Это неприемлемо… Но в тот момент как-то все наложилось… И сорванное задание, и опасность. И ты. Ты был такой… Нахальный. Молодой. И я, глядя на тебя, чувствовала себя совершенно безумной и юной… Ты так и не понял, да и не поймешь, что сделал со мной… И насколько мне было в тот момент хорошо… А утром… Реальность никуда не делась, и я хотела тебя уберечь. И потому все было именно так. Ночь — это сумасшествие, безумие, сказка. А день — это настоящая жизнь. И мое задание никуда не делось, и работа моя… Так что, я решила подождать, пока завершится все… Это было непросто, и я могла… Ну, понимаешь, лучше бы тебе и не помнить про меня, если бы меня… раскрыли.
— Оберегала, значит, — кривлю я губы, ощущая, как холод наползает в сердце. Как-то с этого ракурса я никогда не рассматривал ситуацию. Почему-то думал односторонне: она — сучка, кинувшая меня, обманувшая… А то, что она все это время была в опасности, как-то мимо летело… Блять, а ведь она права, я — мальчишка. И идиот, чего уж там…
— Да, если хочешь, — кивает Виктория, но без вызова, спокойно так, — а потом, когда все закончилось, примерно месяца через два… Я воспользовалась своим положением, чтоб тебя найти… Не знаю, чего я хотела… Может, убедиться, что все, случившееся той ночью, было сумасшествием? Неким затмением? И что, когда увижу тебя, сразу определюсь… В любом случае, я не хотела так оставлять, твой взгляд, когды ты провожал меня там, на улице… Это было словно наваждение. Господи, что я несу? — она прикрывает глаза ладонью, молчит пару мгновений, словно собирается с силами, а затем опять смотрит на меня, уже спокойная. Хваленая чекистская выдержка? — Но ладно… Я нашла тебя на набережной… Не одного. С девушкой… — Вика усмехается опять, отводит взгляд, вспоминая, — на тебе была желтая куртка… Такая… Некрасивая. Мне не понравилась, потому что в ней ты смотрелся еще моложе своих лет… Несмотря на довольно брутальную щетину.
Мне остается только выдохнуть с досадой.
Через два месяца после нашего расставания я как раз переживал период отрицания, как говорила Марта. То есть, отрицал, что меня вообще кто-то способен зацепить, и самоутверждался вовсю. Да, и девки тут очень даже помогали… Я не помню ту девчонку, с которой меня увидела Вика, но куртку да, куртку помню… Она реально уродливая. И не брился я тогда, забив, к херам, на все…
И вот надо же, что она меня именно в этот момент увидела! Ну как это назвать, если не законом подлости?
— Вы смеялись, — продолжает Вика, — целовались, ты ее обнимал… И со стороны смотрелись невероятно счастливыми… Она была твоего возраста, подходила тебе очень… И я, знаешь, так остро ощутила, насколько мы из разных миров… Ты — молодой, светлый такой, лучезарный буквально, и девушка рядом с тобой такая же… А я… Я словно из подвала выползла тогда… Короче говоря, я развернулась и ушла. Не стала тебя тревожить… Хотя, почему-то было больно… Знаешь, это так смешно… — она улыбается, все еще не глядя на меня, словно опасаясь чего-то, — одна ночь… И такое безумие… И, главное, к такому, вообще не подходящему парню… Глупость…
Я молчу, жадно изучая ее лицо. И есть у меня внутреннее, очень четкое ощущение, что не играет Вика сейчас. Как тогда, ночью, не играла. И страх внутри: что спугну это все. И что обманусь опять…
— Я ушла в отпуск, — тихо продолжает рассказывать она, — а потом, когда вернулась, получила новое задание… Начала готовиться, легенда и прочее. Свои сложности… Мне удалось попасть туда, куда надо, хотя там закрытое заведение… Ну, ты в курсе. И, к тому же, мы не были уверены, что в этом не задействован кто-либо из преподавателей или администрации, потому не могли действовать, как обычно… Глубокое внедрение, короче говоря, не буду утомлять деталями. В целом, все получилось… И надо же такому случиться, что опять ты на моем пути оказался!
Она повышает голос, с недоумением покачивая головой.
— Я так удивилась, если б ты знал!
— Ага… Могу себе представить… — бормочу я, припоминая свой шок.
— Но мне нельзя было ни прерывать операцию, которая так удачно началась! — она опять складывает руки на груди, волнуясь, принимается ходить взад и вперед по лестничной клетке, — нельзя! Я только-только начала выявлять фигурантов! Реальных! Ты думаешь, твой Кошель там был ведущим звеном? Это далеко не так! И одно неловкое движение, пропади я куда-то, начни кто-то рыть серьезнее, чем до этого, мою биографию… Все могло сорваться! Этого нельзя было допустить! И я старалась как можно сильнее тебя оттолкнуть… Но ты… Боже… — она сжимает тонкими пальцами переносицу, — ты, как ураган… Не остановить же! И я сама не хотела останавливать, а это хуже всего… Ты представить себе не можешь, как меня разрывало! Особенно после слов твоих… Я видела, что ты искренен… И это сводило с ума. Ты так близко, ты открыт, а я…
Больше она не успевает ничего сказать, потому я спрыгиваю с подоконника и делаю, наконец, то, чего хотел все это время.
Стираю эту блядскую помаду с ее губ.
Своими губами.
Глава 41
Она застывает, словно не веря, замирает соляной статуей в моих объятиях. Не отвечает даже, просто рот раскрывает, позволяя себя целовать. Даже не целовать, брать. Иметь. Потому что на нежный поцелуй я сейчас явно не чувствую себя способным. Такое изнутри бешенство поднимается, вперемешку с облегчением, что никак не получается это контролировать.
С одной стороны, я
