сладостях идет речь.
– И не только. Но очень хочу!
– А ты вообще надолго наказан! До самых родов! И потом еще придется пару месяцев подождать!
– А просто потрогать? Ну? Подержаться чуть-чуть?
Милана закатила глаза. Без всяких спецэффектов, по-настоящему.
– Нет, Иван, хреновый воспитатель из тебя. Не ты Кирилла учишь полезным вещам, а он тебя – всяким вредностям.
Пришлось согласиться. Очень удобный метод, кстати, – канючить. Мила, она добрая, с ней работает, когда смотришь жалобным взглядом и о чем-то сильно просишь…
И в этот раз тоже сработало. Не с первого раза, но помогло…
Кир лопал торт. С удовольствием уплетал розочки, пальцами крем снимал с верхушки и облизывал его, так смачно и вкусно, что даже у меня слюнки потекли… Несмотря на то, что сладости я особенно не люблю и не сильно-то уважаю…
А я с невыразимым кайфом наглаживал талию Миланы. И животик, который в ответ шевелился и перекатывался под моими руками. Пальцы норовили подняться выше, ближе к месту, где начинается грудь – полная, упругая, манящая…
Слюнки, видимо, текли не из-за торта. А по другой причине…
Увлекся – получил по рукам. Пришлось опустить их обратно.
– Кирюш… А ты не пробовал использовать ложечку? Или вилочку, например? – Теперь она и до Кировых рук добралась. Я свои, между прочим, так сильно не пачкал. А ударили-то мои!
– Так вкуснее, мам. – Парень выбрался из-за стола. Напоследок прихватил еще какую-то марципановую штучку. – А почему нельзя фигурки есть?
– Потому что они изображают меня и папу. Разве можно нас жевать?
– Эм… А зачем их сделали съедобными тогда?
– А почему ты не спишь, дорогой? Посмотри на время!
Вот это талант, конечно! У меня еще ни разу не получалось так ловко уходить от неудобных вопросов…
Кир моментально забыл про сладости и побрел умываться. И уже из ванной затребовал:
– Мам, а давай, мы назовем сестренку Катей?
– А почему Катей, ты же совсем недавно Марину хотел?!
– Я передумал. Мне теперь Катя нравится.
– А причем здесь будущая сестра?
– Я на ней буду тренироваться…
– Что? Как? – Жена вырвалась из моих рук, как подстреленная. – Как ты собрался тренироваться?
– Буду говорить ей всякие комплименты. Какие понравятся – смогу повторять Кате…
– Уфф… Я подумаю, ладно. Главное, чтобы тебе потом другая девочка не приглянулась…
– Мил, а что ты подумала? – Уставший Кир уже сопел в подушку, а моя феечка никак не могла от него отойти.
– Вань, ты – маньяк. Фильмы ему какие-то непонятные крутишь… Откуда я знаю, как еще мне ребенка «просветил»…
– Наш ребенок – гораздо умнее меня, можешь не волноваться. Я бы вот про комплименты ни за что не додумался…
– Ладно. Проехали. Лучше раздень меня и приступай к сладкому…
– А наша дочь не станет маньячкой, Мил?
– Не станет. Я прослежу за этим… – Зеленоглазая феечка уже вытянулась на кровати. Раскинулась. Приготовилась, значит…
А я-то что? Я – только за. Жаль, что белое платье было уже снято и бережно убрано в шкаф… Но все остальное, красивое и нежное, на Милане осталось.
– Слушай, напомни мне, пожалуйста… – Важная мысль пришла в голову в самый неудобный момент. Ровно тогда, когда пальцы уже начали скатывать чулки на стройных ножках.
– Ну, попробую…
– Нужно будет проставиться дяде Коле. – Бывший Миланин сосед был сегодня на свадьбе, как один из самых важных гостей.
– Еще проставиться?
– Ага. Отдельно. Самый дорогой напиток ему отнесу, какой только встречу.
– За что?
– За то, что притащил меня к тебе, а не еще куда-то…
Я этому дядьке готов каждый день свечки ставить. И плевать, что не очень-то и верующий. Но лучше благодарить чем-то другим, существенным и материальным.
– Хорошо. Но он все равно не выпьет. Дядя Коля только свою наливку употребляет, остальное не признает…
– Значит, открою ресторан и назначу его туда главным поставщиком! Пускай варит свои наливки!
– Ты лучше рот закрой, и займись тем, что собирался делать!
– Ты же днем говорила, что нам ничего нельзя!?
Хитрая улыбка растянулась по всему красивому лицу…
– Я передумала. Теперь – можно.
– Натуральные? Или искусственные?
Мужская рука будто нечаянно, но очень весомо прилегла на мою грудь.
– Бонусные.
– В каком смысле?
Ваня опешил чуть-чуть, развернул меня к себе, удивленно уставился. Прямо в глаза, между прочим.
– В роддоме выдают, вместе с ребенком.
Аленка, едва успев налопаться и отвалиться от «кормушки», уже ползала по комнате вовсю.
– А в роддоме не сообщают, в каком месте у этого ребенка выключатель, Мил?
Муж мечтал, что дочка сейчас поест и уляжется спать. И мы еще сколько-то времени сможем побыть вместе.
– Говорят, батарейка сама начнет разряжаться. Со временем…
Малышка на четырех конечностях отлично успевала за Кирюхой. Тот вспомнил юные годы и тоже решил походить на коленях. У них обоих отлично получалось изображать небольшое стадо… Судя по грохоту и хохоту, поголовье должно быть штук на пятнадцать-двадцать. То ли лошадок, то ли оленей…
– Да? И сколько мне минут подождать?
Ваня опять плотоядно смотрел на мое богатство, вылезающее из декольте. Большой размер – это классно, но в пределах разумного. А я теперь уже и не знала, с кем бы им поделиться… И как получше спрятать от ненасытного варвара…
– Не минут, милый. Не минут.
– Часов? – Он взгрустнул, но готов был ждать. Мы не виделись целый день, с детьми Иван уже наигрался и напрыгался, теперь хотел меня. Во всех возможных смыслах и вариантах.
– Лет. Я слышала, что годам к сорока завод кончается…
– Леееет??? – Священный ужас на его лице стоил дорогого. – Я не доживу…
– Ну, судя по твоему поведению… Миф о сорока годах – неправда. Твоя батарейка не кончится вообще никогда!
– И что мне теперь делать? Я хочу тебя к себе под бочок, Милан.
– Я каждый день сплю под твоим бочком. В чем проблема?
Он снова утянул меня в тень, подальше от детских глаз. Так, чтобы нас никто не разглядел за торшером…
– Мне – мало! Мало тебя, понимаешь?! Сам не могу разобраться, что происходит…
– Маньяк? Сексуальный? – Как бы я ни колола его иронией и сарказмом, а себе-то признаться можно – млею в его объятиях, каждый раз, как в первый!
И нет большего счастья, чем вот так проводить вечера – когда дети довольны, сыты, сами друг друга веселят, а муж на ухо шепчет разные приятные непристойности…
– Муж. Любящий. И влюбленный. – Теплое дыхание пощекотало кожу на шее, там, где заканчиваются волосы, разогнало по телу мурашки.
Я поежилась.
– Ты еще и отец, между прочим.
