Мне вдруг резко расхотелось улыбаться. Мы шутили, непринужденно флиртовали, но оба знали, что между нами стоит целый год несказанных слов и несделанных поступков, и шуточками этого не исправить. Но чем дольше он мне улыбался, тем меньше мыслей оставалось в моей голове, ведь ничего не изменилось за прошедшие четыре месяца и Красавчик Ричи всё ещё был Красавчиком Ричи. Чёрный костюм-двойка сидел на нём как влитой, последние две пуговицы чёрной шёлковой рубашки были небрежно расстегнуты. Одной рукой он держал стакан скотча, в другой медленно тлела сигарета. Когда я окинула взглядом его точёный профиль, то в который раз подумала, что люди просто не должны быть такими красивыми. Не должны быть. Я перевела взгляд на почти истлевшую сигарету в своих пальцах, но затягиваться не стала. Воздух был настолько тяжелым и удушливым, что если тут кто действительно пытался дышать, так это я.
— Почему ты не сказал мне? — Я не стала конкретизировать, о чём. Если он не поймёт, или сделает вид, что не понял — чёрт с ним, не так уж сильно я хотела знать. Но Ричи молчал, а значит, прекрасно понял.
Тёмно-серое небо разрезали частые вспышки молний, отдаленный рокот грома предвещал бурю. Я понимала, почему он молчит, но от этого только беспомощно злилась. Наконец он ответил совершенно нейтральным тоном:
— Ты ведь знаешь, что я не мог.
Я фыркнула:
— Потому что водить идиотку за нос весело только пока идиотка об этом не знает?
— Потому что это был не только мой секрет. И я был бы последним, кто пострадает, если бы правда всплыла.
Я горько усмехнулась, допивая шампанское. Вот он, хренов шоу-бизнес и профессиональная деформация налицо: он говорил, что любит меня, посвящал мне песни, и при этом ни на грош мне не доверял. И я прекрасно его понимала. Я знала, почему Красавчик не рассказал мне, ещё до того как спросила его.
— Ты правда думал, что я побегу рассказывать об этом? — Нейтрально поинтересовалась я, просто чтобы ему стало совсем уж неловко.
— Нет, — он покачал головой, тщательно обдумывая следующую фразу. — Просто всё, что связано с тобой рано или поздно становится достоянием общественности. Люди то и дело копаются в твоих грязных секретах, Крошка Линси, — сказал он с улыбкой.
— Почему ты сказал, что любишь меня? — Выпалила я не столько потому что и правда хотела узнать, сколько потому что хотела ещё хоть раз услышать, что он любит меня. Ричи, казалось, искренне удивился:
— Потому что так и есть. Всеми ошмётками своей души, — он совершенно невесело засмеялся и одним махом допил виски. — Помнишь, что ты сказала мне тогда?
Я прекрасно помнила, но промолчала.
— Я люблю тебя до желудочных колик, Каролина.
Я завороженно смотрела в его невероятно голубые глаза и уже была готова к тому, что он сейчас и правда схватит меня за руку и поведёт танцевать — ведь душещипательный спич он уже произнёс. Но он только мягко улыбнулся мне:
— Но это ведь уже нихрена не значит, не так ли?
В полном ступоре я смотрела как шевелятся его губы, но никак не могла врубиться о чём он. В смысле нихрена не значит? Но спросить его так и не успела, ведь Красавчик подошёл вплотную и легко коснулся моей щеки кончиками пальцев:
— Потрясающе выглядишь, мисс Киллс, — сказал он всё с той же лёгкой улыбкой.
Мы стояли так близко, что он просто не имел права не поцеловать меня. В конце концов я заслуживаю свой чёртов хэппи-энд! Но эти его слова, эта улыбка и «мисс Киллс», сказанное совершенно нейтральным тоном… он как будто прощался со мной.
Я хотела спросить какого хрена это всё значит, но снова не успела, ведь совершенно внезапно он коснулся моей щеки сухими, немного обветренными губами.
— Повеселись как следует, Сладкая. — И прежде чем я сообразила, что нужно что-то ответить, он отпустил меня и уверенным шагом направился вниз по лестнице.
Я не могла поверить, что это происходит на самом деле. «Любовь — это желание отдавать всё, не требуя ничего взамен» — я фыркнула и передёрнула плечами, а край манто задел бокал, так и стоявший на перилах. Я флегматично смотрела как он раскачивается, стремительно падает и со звоном бьётся о каменную плитку, а в голове, тем временем, всё крутилась и крутилась эта его чёртова песня, которую пел Мэтти своим чарующим голосом. О страхе одиночества и неуверенности в себе. О том, что, что бы ни случилось — он притворится храбрым и переживёт это.
Притворится храбрым и переживёт это. С тихим "ох", я снова прислонилась к перилам.
— А пока я пытаюсь просто дышать, — раздражённо пробормотала я и попыталась вздохнуть. Не получилось. Как будто объём лёгких вдруг вполовину уменьшился, а мозг не успел этого осознать, и поэтому я хватала воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Я ударила кулаком по каменным перилам, чтобы хоть на одну чёртову секунду забыть, как сильно мне нужен хренов кислород. Мне нужно было подумать. Но на это совершенно не было времени.
Красавчик притворился храбрым и отпустил меня, чтобы я наконец была счастлива, как и хотела.
— Чёртов кретин.
Алекса, в свою очередь, отпустила его, потому что тоже хотела чтобы он был счастлив, пусть даже и не с ней. А в результате — мы трое как были несчастными, так и остались. Да и что это вообще за практика такая — осчастливливать кого-то за свой счёт? Не знаю, может я слишком эгоистичная, может, не в меру самовлюбленная, но этой великой мудрости я так и не постигла. «Если любишь — отпусти», мать вашу. Да нихрена! Я всё так же хотела, чтобы Красавчик, если и был счастлив, то со мной. Я всё так же хотела быть с ним, хотела взаимности и всеобщего признания этого прекрасного факта. И я всё так же плевать хотела, кто там и что подумает об этом. Возможно, я просто ужасный человек и не заслуживаю счастья. Я угрюмо посмотрела на не менее угрюмое небо, разрезаемое частыми вспышками молний. Да, возможно я и правда нихрена не заслуживаю. Особенно чёртова хэппи-энда.
Тяжёлый наэлектризованный воздух напрочь отказывался насыщать мозги кислородом, и когда я уже была уверена, что вот-вот задохнусь, блеснула резкая, яркая вспышка молнии и полился дождь. Но от этого я только почувствовала себя ещё более угрюмой и раздражённой. Мне следовало как можно быстрее забежать под крышу особняка, пока я ещё не окончательно потеряла товарный вид. Наверное именно поэтому, путаясь в чрезмерно длинном платье, я побежала вниз по лестнице.
Дождь лил как из ведра, платье отвратительно липло к ногам, а промокшее насквозь манто якорем тянуло вниз. Я, как призрак невинно убиенной аристократки, неслась по чёртовому двору уже целую вечность, так и норовя упасть. И выглядела наверняка не многим лучше привидения. От аккуратно уложенных локонов не осталось и следа, под глазами скорее всего были чёрные разводы. В чём я нисколечки не сомневалась, так это в помаде, и уже даже не знала, хорошо это или плохо. А когда я стала сомневаться, хочу ли я уже вообще найти Красавчика, то внезапно увидела, как он сходит с каменной дорожки метрах в тридцати от меня. Конечно же, ему надо было забраться в самую грязь! Я закатила глаза и припустила за ним — ведь путь к счастью должен быть долгим и тернистым. И грязным.
— Ричи! — Крикнула я его удаляющейся спине, но он не услышал. Высокие каблуки моих сверкающих туфель от Занотти утопали в грязи и теперь не только каждый вдох, но и каждый шаг давался с трудом. Теперь я просто обязана была догнать его, хотя бы потому что сама бы уже не выбралась отсюда.
— Ричи, мать твою!!!
Он обернулся. За пеленой дождя я не рассмотрела, но он наверняка удивлённо вскинул брови. Красавчик сделал несколько неуверенных шагов мне навстречу, а затем снова замер. Кажется, он был сражен силой моей любви наповал. Я закатила глаза и сделав ещё шаг к нему, увязла в грязи по щиколотку, брезгливо скривившись. Ричи пришёл в себя, и подбежав ко мне, подхватил за локти, чтобы я не упала. Убедившись, что я увязла в грязи достаточно, чтобы держать равновесие, он откинул мокрую чёлку с глаз:
