Я знаю, что он делает. Айла тоже.
Но в этом, блядь, нет необходимости.
Мое сердце бьется в груди, как гребаный басовый барабан, мои чувства обострены, пока я жду, что что-то произойдет.
Неважно, сколько раз все пытались убедить меня, что мы все здесь в безопасности, я отказываюсь в это верить.
Я полностью за то, чтобы подразнить итальянцев и сбить их с толку, оказавшись не там, где они ожидают нас видеть. Но девочки, Калли, не должны быть в гребаной гуще событий.
Есть так много других вещей, которые мы могли бы сделать, чтобы вытащить их из их укрытий и уничтожить.
Мои кулаки сжимаются под столом, но Калли замечает, как напрягаются мои плечи, потому что одновременно на ее лбу появляются морщинки.
Образ того, как она чуть не упала на пол, когда наши взгляды впервые встретились ранее, все еще разыгрывается в моем сознании, и я все еще в таком же замешательстве по этому поводу, как и тогда.
Я знаю, что между нами напряженные отношения, но это было…
Теплое дыхание Айлы с привкусом виски пробегает по моей шее.
— Я не говорю, что не верила тебе или что-то в этом роде, но, черт возьми, эта девушка так сильно увлеклась тобой.
Мое сердце подпрыгивает к горлу от ее слов, мои глаза все еще прикованы к моей девочке, когда она разговаривает с Джеромом, хотя ее внимание каждые несколько секунд переключается на меня, как будто она не может оторвать от меня глаз.
— Да? — Спрашиваю я, ненавидя то, что звучу как полная надежд девочка-подросток, но в то же время мне на это насрать.
Все, что меня волнует в этот момент, — это она, и я уверен, что, если сегодня вечером случится худшее, я увезу ее как можно дальше от этого как можно быстрее.
— Да, и сексуальное напряжение между вами двумя возбуждает даже меня. Ты думаешь, кто-нибудь заметил бы, если бы я—
— Пожалуйста, не заканчивай это предложение. Мне действительно не нужно знать, чем это закончится.
Она посмеивается рядом со мной, пока Эван продолжает растягивать слова о том, какая замечательная у него жена.
Никто за нашим столом не слушает, даже Нико или Калли, так что я и глазом не моргну, пропустив все это мимо ушей. Насколько я могу судить, Кассандра помешана на контроле, ей так глубоко засунули палку в задницу, что даже лучший в мире доктор не смог бы ее высвободить.
Наконец, Эван призывает нас поднять тост, как только официанты разольют новые бокалы шампанского, и я с радостью соглашаюсь с ним в части, посвященной выпивке в его речи.
Я проглатываю шипучее дерьмо, морщась, когда оно, кажется, взрывается у меня в горле.
— Тьфу, — жалуюсь я.
— Вот, — говорит Айла, передавая мне бутылку виски, которую она прятала… черт знает где.
Я смотрю на нее в замешательстве.
— С одной стороны нож, с другой виски, — говорит она, постукивая себя по бедру.
— У меня нет слов, — говорю я, беру бутылку и делаю глоток.
Калли по-прежнему не пьет. Вместо этого она просто ставит свой бокал обратно на стол после того, как подняла его вместе со всеми остальными.
Мои брови сходятся вместе, когда я наблюдаю за ней.
Несмотря на макияж, ее кожа бледная. Она выглядит измученной, что, я думаю, не так уж необычно после адского похмелья, но это точно не помогает решить ни одну из моих проблем прямо сейчас.
Она ахает, когда обнаруживает, что я снова смотрю на нее, ее голова слегка качается, как будто она отчитывает меня, прежде чем она смотрит через мое плечо.
Оглядываясь назад, я нахожу, что она с тоской смотрит на ванную.
Во мне поднимается жар, когда грязные, порочные мысли, которые мне определенно не должны были приходить в голову во время вечеринки по случаю дня рождения ее матери, заполняют мой разум.
Но прежде чем у нее появляется шанс сделать перерыв, появляются официанты, и перед нами появляется еда.
От аромата у меня сразу урчит в животе, а рот наполняется слюной, когда я смотрю на равиоли, грибы и трюфели.
Нико и Алекс, как всегда, сразу же набрасываются на еду, не дожидаясь, пока всем принесут их тарелки. Не то чтобы всем за нашим столом не было насрать. Я почти уверен, что Кассандре было бы что сказать по этому поводу, если бы ее собственный столик не был слишком занят, пуская дым ей в задницу.
Пока все едят, в комнате воцаряется тишина, но я по-прежнему почти не отрываю глаз от моей девочки, пока она сама раскладывает еду по тарелке.
И Алекс, и Джером замечают и проверяют ее, и меня чертовски убивает, что я не могу сделать то же самое.
Не успели мы закончить с закусками, как перед нами приземляется горячее, в очередной раз останавливая побег Калли.
Еда невероятно аппетитная. Оленина нежная и совершенная, но я не наслаждаюсь ею так сильно, как, я знаю, наслаждался бы, если бы сидел рядом с ней, выясняя, что на самом деле вызвало эти тени в ее глазах, которые она разыгрывает как затяжное похмелье.
Чем больше я наблюдаю за ней, тем больше считаю эту историю чушью.
Возможно, мое присутствие выводит ее из себя, но, черт возьми. Я ненавижу это.
Наконец, она откидывается назад после того, как в очередной раз раскидала еду по тарелке, кладет салфетку на стол и извиняется.
Я заставляю себя смотреть в стол, не желая, чтобы кто-нибудь застукал меня, когда я смотрю, как она уходит.
— Какого черта ты ждешь? — шепчет Айла мне на ухо.
— Я не могу, Ай. Что, если Нико заметит?
— Серьезно? — спрашивает она, бросая на него быстрый взгляд. Я слежу за ее взглядом и вижу, как он откидывает голову назад и громко смеется над чем-то, что ему рассказывают Тоби и Джоди. — Он и глазом не моргнет.
У меня в кармане жужжит телефон, и я вытаскиваю его, обнаруживая сообщение от придурка с другой стороны стола.
Алекс: Я прикрою тебя. Просто иди и забери свою девушку.
К черту все.
Я следую за ее движением, отодвигаю стул и направляюсь в ванную, как будто ничего необычного не происходит.
К счастью, другие женщины не движутся в том же направлении, и мне остается только надеяться, что ни одна из них уже не в ванной, потому что это может быстро стать неловким.
Дверь в дамскую комнату как раз закрывается, когда я мчусь по коридору и ловлю ее, проскальзывая внутрь и щелкая замком, который, к счастью, нахожу изнутри.
Калли как раз собирается проскользнуть в одну из кабинок, когда мой голос прорезает воздух.
— Остановись.
Она немедленно делает то, что ей сказано, ее спина выпрямляется, плечи напрягаются, но она не оборачивается. Она ничего не делает, и это вызывает волну страха, захлестывающую меня.
— Калли, пожалуйста. Мне просто нужно—
— Ты не должен быть здесь, — говорит она слабым, надломленным голосом.
Мои ноги несут меня через комнату без каких-либо указаний от моего мозга, пока я не оказываюсь прямо за ней. Ее запах наполняет мой нос, и мои мышцы болят от потребности заключить ее в свои объятия и никогда не отпускать.
— Прости, — выпаливаю я. — Прости за все, что я наговорил с того момента, как разбудил тебя тем утром. Все это было чушью собачьей. Ты была прав. Я был напуган. Я всего лишь трус, и я не заслуживаю второго шанса с тобой, но…
Она поворачивается, ее глаза находят мои, когда ее крошечные ладошки опускаются на мою грудь, шок от этого движения заставляет меня сделать шаг назад.
— Заткнись. Просто заткнись, — рычит она. — Меня тошнит от того, что ты указываешь мне, что я должна делать, что я должна думать. Когда ты устраиваешь это дерьмо типа «Я тебя не заслуживаю» и отстраняешься, ты ничем не лучше тех, кто пытается контролировать мою жизнь.
— Ты не думаешь, что я способна принимать свои гребаные решения? Приходить к собственным выводам о том, кто достоин моего времени, а кто нет? Моей любви?
Весь воздух вырывается из моих легких, когда она произносит эти последние слова.
— Я л-люблю тебя, Калли, — выпаливаю я. — Я-я был таким чертовски долгое в-время. Т-ты — это то, что н-нужно м-мне. Единственная, кого я когда-либо в-видел. Единственная, кого я к-когда-либо хотел.
