другими, так что можешь сказать мне правду. Я могу это вынести, — раздраженно говорит он.
А он сможет? Правда?
— Я никогда не ттрахалась с кем-то другим. — Я поднимаюсь, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Только с тобой, Спенс.
Его руки находят мои бедра, вдавливаясь в кожу. — Дай мне передохнуть.
— Это правда.
— А как насчет того засранца, которого ты взяла на свадьбу Уита?
— Клифф?
— Клифф? — Он подражает моему голосу, высокопарному и девчачьему, и я почти смеюсь, но боюсь, что это разозлит его еще больше. — Да. Клифф. Он выглядел как претенциозный засранец. Как раз в твоем вкусе.
— Ты называешь себя претенциозным засранцем? Потому что ты определенно в моем вкусе. — Я покачиваю бедрами, позволяя ему чувствовать меня, и он глубоко вдыхает, когда я касаюсь его своей киской.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Тот парень был таким территориальным.
— Этот парень — гей, и он был на паре свиданий с Монти, — говорю я.
Спенс замирает, его брови сходятся вместе. — Серьезно?
Кивнув, я наклоняюсь и прижимаюсь ртом к челюсти Спенсера. — Серьезно.
Я продолжаю целовать его челюсть, а Спенсер смотрит вдаль. — Я идиот.
— Да, ты такой. — Я целую его подбородок.
— Прости, что наговорил всякого дерьма о том, что у меня были другие женщины. Я преувеличивал.
От облегчения у меня становится легко на сердце. — Хорошо.
— Хотя ты не ответил на самый сложный вопрос из всех.
Я делаю паузу в исследовании его лица своим ртом. — Что это за вопрос?
— Каким был ваш брак с Эрлом? Что случилось, когда он умер? Как он умер? Этими подробностями, насколько я могу судить, никто не делился.
Мое сердце замирает, и я решаю не обращать на это внимания. — Разве я не могу ответить на этот вопрос завтра?
— Нет. — Он скользит одной рукой вниз, пока не касается моей задницы. — Прекрати пытаться отвлечь меня и дай мне ответ.
Он ведет себя так властно, и, как хорошая маленькая девочка, которой я всегда была, я автоматически отвечаю ему.
— Наш брак был недолгим. Мы были женаты всего чуть больше года, потом он умер.
— И как именно он умер?
Я вздыхаю. Трудно объяснить, не рассказав сначала несколько деталей.
— У него была тайная жизнь, — признаюсь я.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду то, что говорю. Эрл Уэйнрайт годами вел двойную жизнь. Именно поэтому его первая жена ушла от него. Он заплатил ей кучу денег, чтобы она держала рот на замке при разводе. Мне пришлось подписать соглашение о неразглашении, когда я узнала его маленький грязный секрет. Он пытался скрыть его от меня, но, конечно, я узнала.
— И что же это было? — Нетерпение наполняет его тон, и я ненавижу это. Я не хочу, чтобы он злился на меня.
Я не хочу давать ему повод уходить.
Вздох вырывается из меня, и я снова кладу голову ему на грудь, прижимаясь щекой к его горячей коже. — Ему нравились маленькие мальчики.
— Что? — Спенсер напрягается подо мной, и не в хорошем смысле.
— Не маленькие. Это неправильный подбор слов. Ему нравились молодые. Восемнадцатилетние. Иногда они были моложе, хотя он всегда клялся, что спрашивал, прежде чем что — то с ними делать. Но поверь мне, обычно он не спрашивал. — Я вздыхаю и закрываю глаза. — Его первая жена узнала об этом и была уничтожена. Сказала ему, что он должен измениться или она хочет развода, а он не мог измениться. Я имею в виду, что он изменял ей на протяжении всего их брака. Я не могу винить ее за то, что она развелась с ним.
Спенсер замолчал на мгновение, переваривая информацию, без сомнения. — Так он был геем?
— Он не любил называть себя так, не ценил клеймо, которое к этому прилагалось, что я всегда считала глупым. Но он из другого поколения, понимаешь? Для его семьи было бы позором узнать, что он гей. Но это было нечто большее. Он не был заинтересован в отношениях с мужчиной своего возраста. Он вообще не хотел никаких постоянных отношений, кроме фиктивного брака с красивой женой, которая могла бы стать его бородой. Что Эрлу нравилось, так это перепихиваться с мужчинами, которым едва хватало лет, чтобы голосовать.
— Оу.
— Да, оу. — Я поднимаю голову, изучая лицо Спенсера. — Когда я узнала, он сказал мне, что выбрал меня, потому что знал, что у меня много друзей — геев. Молодых друзей — геев.
Спенс гримасничает. — Он использовал тебя.
Я киваю. — И я позволила ему.
Он ничего не говорит, и в конце концов я снова прижимаюсь головой к его груди, наслаждаясь тишиной и мысленно перебирая свои отношения с Эрлом. Каким он был добрым. На самом деле, он был не так уж плох. Ему нравились молодые мужчины, но сколько парней в возрасте Эрла нравятся молодым женщинам, и никто и глазом не моргнул?
Это несправедливо. Полный двойной стандарт.
— Твоя мать знала обо всем этом? — спрашивает Спенсер из ниоткуда.
— Нет, — сразу же отвечаю я, — если бы знала, она бы не поставила его со мной в пару.
— Ты так уверена в этом?
Я киваю, пытаясь игнорировать беспокойство, пронизывающее меня. — Когда она узнала, она была в ужасе. И очень извинялась.
— И когда она узнала?
— После смерти Эрла. — Я колеблюсь. — Она действительно чувствовала себя плохо. Она думала, что делает правильный выбор.
— Ты продолжаешь говорить себе это.
Раздражение плещется в моих венах, и я стараюсь его игнорировать. — Это моя вина, что он умер, знаешь ли.
Спенсер замирает подо мной, и я понимаю, что шокировала его. Хорошо. Он сейчас немного легкомысленный.
— Почему ты так говоришь? — настороженно спрашивает он.
— Я была той, кто свел его с парнем, с которым он был, когда он… ушел. — Я фыркаю, борясь с волной грусти, которая хочет захлестнуть меня. — Я ответственна за его смерть.
Спенсер
— Хэй. — Я тянусь к лицу Сильви, наклоняя ее голову назад, чтобы ее взгляд встретился с моим. — Ты не несешь ответственности за его смерть. Ты была там?
Она медленно качает головой, ее большие голубые глаза полны печали. Сожаления. — Нет. Если бы я была там, возможно, я смогла бы спасти его.
— Что, черт возьми, случилось?
Выражение лица Сильви становится страдальческим. — Это очень странно.
Я прижимаюсь к ее щеке. — Расскажи мне.
— Эрл увлекался… каким — то извращенным дерьмом. Он был в своей квартире в центре города с одним парнем, моим случайным знакомым, с которым я однажды
