"Очень просто, тут же ответил сам себе, раньше никто так откровенно не пытался его ткнуть в поведение собственной сестры и не задавал неприятных и щекотливых вопросов, держались немного осторонь, отрешаясь от внутрисемейных отношений, в которые их не приглашали. Пока отношения их семьи из двух человек не стали так пагубно влиять на окружающих."
— Так ты же сам говорил, что хочешь с Майским по поводу Любецкого договориться и планировал заранее спланировать сумму выкупа. Ты вроде с Романом всегда на сделки ездишь, нет? — И снова легкая недосказанность, приклеенная к красивому холеному лицу улыбка. Она точно знала, что с Тимом они разругались. И даже не пыталась скрыть. Ведь чаще всего он передвигается по городу именно в сопровождении Тима.
Внезапно Глебу стало тошно. Он никогда не ценил женщин. Нет, никогда — это слишком громко. Он перестал их ценить, едва перерос подростковую влюбленность с никому не нужными соплями, цветочным антуражем и меркантильностью противоположного пола. Девушкам оказался не интересен мальчик и потом уже юноша Глеб Белов — воспитанник детского дома, без гроша за душой и без особых перспектив в будущем.
Но им стал интересен мужчина Глеб Белов — владелец крупного бизнеса. Мужчина, чья личность окутана множеством слухов, сплетен и жестких, иной раз омерзительных, подробностей. Жестокий, жесткий, циничный. Эдакий плохиш с замашками диктатора.
Только вот они к этому времени уже не были ему нужны. Только для удовлетворения естественных потребностей тела. Даже далеко не всех целовал, брезговал, брал свое, не давая ничего взамен. Да что там давать: им и нужны были деньги, украшения, поездки, знакомства, связи. Именно это они и получала. Это было правильно, хорошо, с точки зрения рыночных отношений.
И только сестра всегда оставалась надежным тылом, его светлой звездочкой, женщиной, к чьим ногам он был готов бросить весь мир и, не задумываясь, свою жизнь. Да любую жизнь, которую смог бы взять.
Только был ли этот тыл надежным? Когда у нее появились собственные зубки? И так ли она была невинна душой, как считал он.
— И правда, — Глеб провел рукой по глазам, снимая опять появившееся видение красавчика, обвитого толстыми блестящими змеиными кольцами. — Спасибо. Только ситуация изменилась.
Глеб врал. Играл Ва-банк. И, как никогда, хотел проиграть.
На приятном личике сестры промелькнула тень:
— Что значит изменилась? — Тонкие пальчики с силой сжали чашку так, что самые их кончики, около ногтей, побелели.
— Переиграли. Любецкого будет выставлять сам Майский против моего Петрова в среду.
— Петрова?! А разве он готов для боя? После травмы то? — С искренним удивлением поинтересовалась Анна.
Глеб почувствовал, что толстая тупая игла продвинулась еще на долю миллиметра. Как он раньше не замечал, что Анна и правда интересуется боями? Интересно, что еще знает его сестра?
— И кто еще знает о перестановке? — Глаза Анны чуть прищурены, словно просчитывает варианты, взгляд сосредоточен не столько на окружающем, сколько на внутренних мыслях.
— Только Тим… — Глеб удрученно покачал головой и со всей дури пнул и без того перевернутый стол. Бля, после сегодняшнего… Как бы не подставил.
Анна быстро опустила глаза, но Глеб успел заметить мелькнувшее в них торжество.
— А с Леной этой что думаешь делать, после… Всего? — Осторожно поинтересовалась сестрица, делая чуть хмурый и сочувствующий вид.
Глеб чувствовал, что ярость в нем, было успокоившаяся, начинает разрастаться с новой силой.
— А что делают со шлюхами? Будет мальчиков обслуживать в закрытом борделе. — Анна кивнула, то ли одобрительно, то ли собственным мыслям.
— Я вообще не понимаю, что ты в этой нищей святоше нашел? Она совершенно не тот тип женщин, которых ты предпочитаешь. Не ухожена, без лоска, без умения подать себя…
“Она естественна, эмоциональна, горда, добра и у нее чертовски шикарная задница. И мой член она брала в рот, потому что так хотела, а не потому что потом потребует за это себе очередное украшение или шмотку. И это охуеть как приятно, когда тебя просто хотят…”
А Анна все говорила и говорила, ее слова превратились в один неразбираемый поток, от навязчивости которого Глеб все больше зверел.
— Заткнись, пожалуйста. — Не выдержав, рявкнул он.
Глеб никогда не позволял себе таким тоном и в грубых выражениях обращаться к сестре. И Анне бы обидеться, но вместо этого он чуть злорадно ухмыльнулась и пошла звать Романа и уборщицу. Уборщица будет свидетелем номер один, а дальше — чем больше народа, тем лучше.
Сегодня доза превышена более, чем в разы, если судить по мышам — Глеб скоро начнет исходить пеной… А там и до мальчиков в синей униформе недалеко.
И на этот раз никакого Тима с его ментами, никакого педика-Борьки с его медицинскими лабораториями… Глеба уберут по-тихому, быстро и без суеты. А там и за всеми остальными придут. Она обязательно найдет способ рассорить, разъеденить и уничтожить всех по-отдельности.
А Глеб… Глеба надо сейчас спровоцировать. И та информация о бое в среду, что она сегодня получила от него же самого, очень даже поможет вызвать срыв. На фоне всех закидонов Глеба в последние месяцы — никто не удивится. О, она на этот раз была невероятно изворотлива. Не любил бы Глеб такой сладкий чай…
И по коридору разнесся веселый, до дрожи, до морозных мурашек по коже, безумный женский смех.
Глава 25. В доме с желтыми стенами
— Мне надо вниз! — Я не знала к какому именно входу привезут Глеба, но сидеть на одном месте, выжидая, не было никаких сил. После звонка сон слетел окончательно и бесповоротно, энергия хоть и не била ключом, но нервное и взвинченное состояние требовали выхода. Намотав с десяток кругов по кабинету, все-таки собралась вниз.
— Лен, посиди тут, в любом случае ты сейчас ничем не поможешь. — Саша категорично перегородил коляской выход из кабинета и не собирался меня из него выпускать. — Постарайся взять себя в руки и поспать. Это лучше всего будет и для тебя, и для Глеба. А то очнется, а ты тут опять без сознания валяешься или еще что похуже.
Вроде как
