другом:
— И, если ты не против, моя служба безопасности посмотрит записи с камер за тот промежуток времени, когда Ксюша была в клинике…
Ксюша устало садится на кровать и отворачивается. А я тем временем благодарю Никита и отключаюсь.
Подхожу к ней, сажусь рядом, обнимаю и притягиваю к себе. Глухо говорю ей в макушку:
— Может, теперь расскажешь? Через час-два я все равно узнаю. И накажу всех виновных.
— Не надо никого наказывать, — тихо отвечает она. — В клинике замечательный персонал. Они ничего плохого не сделали.
— А кто сделал?
Опять молчит.
— Ксюша…
— Я не хочу, чтобы из-за наших фиктивных отношений у тебя с кем-то из твоих родных испортились отношения, — наконец, говорит, еле выдавливая из себя слова.
— О чем ты говоришь? Моя мать тебя расстроила?
Хотя понимаю, что навряд ли…
— О нет, ты что! — даже вскинула на меня свои грустные глаза. — Она… очень хорошо ко мне относится…
— Тогда, кто?
Опять отводит взгляд и тяжело вздыхает:
— Я не хотела тебе это говорить. Твой отец встретил меня возле клиники…
От упоминания моего отца сжимаю челюсти. Твою ж мать!
— Дальше, — еле сдерживаюсь, чтобы не рявкнуть.
— Он… он не доволен твоим выбором. Я ему не нравлюсь, — опять отводит взгляд.
— Это он так сказал?
Кивает.
— Что еще? Я вижу, что ты что-то не договариваешь, — чуть не рычу.
— Предлагал деньги, чтобы я от тебя ушла, и сказал, что мы и так скоро расстанемся… И он прав, мы через шесть месяцев расстанемся. Давай не будем все усложнять…
— Расстанемся? — рычу. — О нет. Не дождешься.
Смотрит испуганным взглядом. Да, я сейчас выгляжу, наверно, как разъяренный тигр.
— А теперь живо отдыхать! — рявкаю, отчего у Ксюши глаза округляются еще больше. — Позже все обсудим.
Вскакиваю с кровати и иду на выход.
— Ты куда? — чуть не пищит моя жена.
— Надо кое с кем серьезно поговорить, — цежу. — Спи!
Ну, отец! Влез туда, куда не имел никакого права!
Ксюша
Так и думала, что Матвей разозлится. Из моей комнаты он вылетел, как разъяренный тигр. Через несколько секунд услышала звук захлопнувшейся входной двери.
Он так и не вернулся, а я проворочалась полночи без сна. Надеюсь, я не испортила их и так непростые отношения…
Спустилась на кухню, чтобы попить воды, а на обратном пути замерла. Из кабинета моего мужа в коридор проникала полоска света. Может, и лучшее сейчас — пойти спать, но я, как загипнотизированная, прошла мимо лестницы и подошла к двери. Немного ее приоткрыла и замерла. Практически сразу услышала приглушенный голос:
— Входи.
Мой муж расслабленно развалился на кожаном диване. На столике рядом — бутылка с янтарной жидкостью и стакан с недопитым алкоголем.
Медленно вхожу в кабинет. Смотрит на меня как-то странно, задумчиво гипнотизирует меня своими прищуренными серыми глазами.
— Садись, — хлопает рядом с собой.
Сажусь и уточняю:
— Все хорошо?
— Да, — медленно кивает. — Все замечательно… Мой отец отзывает свое предложение и больше не заявится к тебе с такими разговорами.
— Я надеюсь, вы… не поссорились. Я просто не хотела, чтобы это все повлияло на ваши отношения.
— Ах, ты не хотела… Это все объясняет, — кивает и одним глотком осушает стакан до дна.
— Я пойду… — встаю, чтобы уйти, но Матвей перехватывает мою руку.
— Нет, не пойдешь. Посиди со мной.
Сажусь обратно. Не нравится мне его настроение. Лучше утром поговорить…
— Ты моя жена. И чтобы больше не скрывала от меня ничего. Ясно? — внезапно рявкает, а потом чеканит каждое слово. — Никто не имеет права тебя обижать. Хоть одно обидное слово… Я обязан об этом знать.
И смотрит на меня разозлено.
Он прав, не спорю, но его тон обиден до слез. И прямо чувствую, что если сейчас не уйду, то здесь же расплачусь.
— Ясно, — холодно, с достоинством отвечаю я и вздергиваю подбородок. — Теперь я могу идти? Или ты меня еще недостаточно отчитал?
Прищуривается и уголков губ касается едва заметная улыбка.
— Отчитал. Думаю достаточно. Осталось только по попе тебе надавать за то, что пошла не к мужу, а попыталась закрыться в себе.
— Что?! — удивленно смотрю на него.
Ну это уже наглость! Но не успеваю ничего понять, как он рывком дергает меня на себя, и я приземляюсь животом на его колени.
— Что ты делаешь? Отпусти! — возмущаюсь я, пытаясь встать.
Но он кладет свою большую ладонь мне на поясницу, сильнее придавливая меня к своим коленям. Второй рукой скользит по моему обнаженному бедру, ныряет под халат и резко задирает его мне до талии.
— Матвей! — возмущенно выдыхаю я.
— Тшш… Лучше молчи. Каждое твое слово будет использовано против тебя…
— Что? — опять дергаюсь, но он сразу же давит мне на поясницу, заставляя лежать смирно.
Подцепляет пальцами резинку трусов и в секунду стягивает их с меня. Замираю, даже, кажется, не дышу. И тут на мою попу приземляется его ладонь со звонким шлепком.
— Ай! — вскрикиваю. — Матвей, что ты делаешь?
Еще один шлепок, более ощутимый, чем первый.
— Ай!
— С проблемами надо идти сразу к мужу, — рокочет мне в ухо. — Ясно?
— Да, ясно.
— Отлично.
Довольно гладит мои ягодицы. А потом убирает ладонь, и мою попу обжигает еще один ощутимый шлепок.
Закусываю губу.
— Извиняйся, дорогая, за то, что хотела лишить нас секса.
— Я…
— Не слышу извинений.
Опять шлепок. Правда, не такой сильный, как предыдущие…
Ягодицы горят, и я чувствую какое-то странное, необъяснимое мне возбуждение. Какой позор! Меня завело то, что мой муж меня отшлепал…
Обдумать этот странный факт не успеваю, потому что Матвей хрипло уточняет у меня:
— Ну что, извинения будут?
— Нет, не будет… — шепчу, понимая, что нарываюсь на еще одну порцию трепки.
Но не буду я извиняться!
Вместо еще одного шлепка, мой муж кладет свою большую ладонь на мою попу и мягко гладит ее, слегка стискивая. По телу пробегаю волнительные мурашки, и я прикусываю губу. Слишком приятные ощущения…
Он внезапно ныряет пальцами туда, куда не должен. Скользит по влажным складочкам, и у меня просто перехватывает дыхание. Еле сдерживаюсь, чтобы не застонать. Дергаюсь в попытке встать с его колен, но он надежно фиксирует меня, придавливая сильной ладонью в области поясницы.
Усмехается и хрипло шепчет:
— Расслабься…
Медленно ласкает пальцами клитор, и я против своей воли начинаю дрожать. В бок упирает просто огромный, жесткий бугор. Сама не осознаю, как начинаю ерзать на его коленях и тихо стонать от каждого его движения.
— Какая ты мокрая, девочка моя…
Входит двумя пальцами в мое лоно, и я прерывисто выдыхаю. Боже,
