улыбается и ждет моей реакции.
На самом деле до меня не сразу доходит, что она имеет в виду.
– Ты не помнишь?
И тут до меня доходит. О чем ей мог рассказать папа?
– О. – Я поспешно делаю глоток горячего чая. – Это было так давно.
Не так уж давно, но казалось, что прошло много времени.
– Не хочешь поговорить об этом мальчике?
Она до сих пор называет моих парней «мальчиками». Даже Криса, который значительно старше.
Я смотрю на маму и честно сказать, да, хочу об этом поговорить. Я никогда ничего от нее не скрывала. Ну, может быть детали интимной жизни. Ведь это не обязательно выкладывать.
– Мальчике? – выдавливаю улыбку. – Он старше меня на год.
– Как много, – отмахивается мама. – Ну и что у вас? Он работает с тобой?
– Нет. Он мой сосед. Живет напротив.
Жил.
– И все? Лив, ты не хочешь о нем говорить? Что случилось? В последнее время ты стала какой-то задумчивой. Если честно, я тебя не узнаю. Я очень беспокоюсь, поделись со мной.
Моя нижняя губа начинает дрожать от маминых ласковых слов. Чувствую себя маленькой девочкой, которая разбила коленку. Но дело в том, что я никогда не плакала из-за разбитых коленок или каких-либо еще шишек. А мысли о Максе вызывают во мне поток слез.
– Детка. – Мама протягивает руки, и я срываюсь с места и угождаю в ее объятия. Я устраиваюсь на полу между ее коленей. Мама, явно испуганная несвойственной мне реакцией, гладит меня по волосам.
А я плачу. Да, плачу. Тихо, беззвучно, но плачу.
– Теперь расскажи мне все. – Мама поднимает мою голову и осторожно вытирает мои слезы.
Я рассказываю ей все, ничего не утаивая. Меня можно осудить за секс с малознакомым парнем, но моя мама никогда не осуждает. Если я не права, она строго меня отчитывает, но чтобы осуждать – это не в ее природе.
– Мама, – я хлюпаю носом. – Скажи мне честно. Понимаешь ли ты его поступок? Я ведь видела. Видела, что он ко мне не равнодушен.
– Лив, солнышко. – Мама снова принимается вытирать мои глупые слезы. – Я не могу сказать, понимаю или нет. Ты ведь сама не знаешь, что конкретно у него там происходит. То, что у него сын многое значит.
– Но ведь я не ставила условий. Мне не важно. То есть важно, и я смогла бы с этим справиться.
– Но он-то не знает об этом. Твоих слов ему мало. Проблема в том, что вы плохо друг друга знаете. У вас так быстро все завертелось и теперь вы оба страдаете. Нужно время. Дай его ему. Пусть разберется со своими проблемами, и начните все заново.
Я обдумываю ее слова и понимаю, что в них есть смысл. Мы быстро начали и так же быстро закончили, и в этой середине сумели крепко привязаться друг к другу.
– Он четко дал понять, что я не готова. Или это дала ему понять я.
– Тогда послушай. Он сам сделал выбор, и ты не обязана ждать. Если все закончилось, твоя агония пройдет. Опять же нужно время.
Я киваю, и мама продолжает:
– Меня удивляет то, что ты так расклеилась, милая. Ты никогда не плакала из-за мальчиков.
Это правда. Такого не случалось со мной даже в школе.
– Тогда не буду расклеиваться и из-за него. Не знаю, что со мной.
Мама ласково проводит ладонью по моей щеке.
– Любовь всегда прекрасна, но она причиняет боль. Это парадокс. Но не позволяй ему разбить твое сильное сердце, Лив. Иначе склеить его будет очень трудно.
Слова мамы отпечатываются в моем сознании как руны на камне. Я буду помнить их.
– Спасибо, мамочка.
Она слабо улыбается и тянется к чашке.
– Наш чай остыл.
Я вытираю остатки слез с лица и, улыбаясь, беру маленький фарфоровый чайник.
– Придется пить холодный. Я не поднимусь наверх, пока Крис с папой смотрят спортивный канал.
Мама заливается смехом.
– Знаешь, я всегда думала, что вы с Крисом будете вместе. Мы с папой очень его любим.
Это так. Я всегда хвасталась разумными и рациональными решениями. Как бы сейчас я не переживала из-за Макса, умом я понимаю, что между нами ничего не может быть. А Крис он любит меня, он всегда рядом.
– Я не отрицаю, мама. Но не потому, что вы его любите, а потому что я смотрю в будущее и никогда не прыгну в омут с головой.
– Знаю, Лив, знаю. Поэтому не беспокоюсь по поводу твоих решений. Они всегда разумные.
* * *
Разговор с мамой возвращает мне боевой дух.
Мы поднимаемся наверх, к огромному облегчению обнаружив, что мужчины спят. Крис храпит на диване, а папа в комнате. Мама желает мне спокойной ночи и уходит. Я еще какое-то время вожусь на кухне, уминая блинчики с кремом. Конечно, не время их поглощать, так как планирую пару часов йоги, но я не могу перед ними устоять. Никогда.
– Тащи свою задницу сюда вместе с блинчиками, – сонно бормочет Крис.
Я смеюсь и, взяв тарелку, иду в гостиную. Большое тело Криса еле вмещается на маленьком диванчике, но он настоял остаться здесь рядом с телевизором, а не в моей комнате. Осторожно кладу его больную ногу себе на колени и протягиваю тарелку.
– Я тебя разбудила? – спрашиваю его, разглядывая надписи на гипсе, оставленные нашими друзьями.
– Ты так чавкала, что разбудила бы и слона, – смеется Крис.
Я тыкаю кулаком ему в живот и тоже смеюсь. Даже не верится, что всего минут двадцать назад я плакала.
– Спасибо, что нянчишься со мной, – с набитым ртом говорит Крис.
– Без проблем.
– Мне кажется, тебе и не хочется возвращаться домой.
– О нет, – возражаю я. – С тобой мы это обсуждать не будем. Жуй блинчики, а я пойду заниматься.
Он уже несколько раз пытался
