Лили плотнее закутывается в плед и выходит следом за Лореном из гостиной.
Джулиан выпячивает грудь, будто собирается толкнуть Райка и ударить его. А взгляд Райка так и говорит: Я оторву тебе башку и выброшу ее в снег. Основываясь на выражениях их лиц, я бы сказала, что Райк победит. То есть, если бы я вообще делала ставки на этот дурацкий бой.
Я просто хочу побыть наедине с Коннором, даже если я уже пообещала, что буду спать с сестрами. Я ведь могу прокрасться в их комнату позже, верно? Пьяная Роуз говорит: да, чёрт возьми. Трезвая Роуз сказала бы: куда делась твоя преданность, сучка?
Пьяная Роуз сейчас гораздо убедительнее.
Коннор встает, и мой подлокотник исчезает. Я чуть не падаю на подушку, но успеваю удержать себя дрожащей рукой.
— Нам всем следует пойти спать. Уже поздно, — говорит он. Он поворачивается ко мне и с легкостью хватает меня за руку, поднимая на ноги и придерживая за талию.
Скотт разговаривает с Бреттом, и я не могу разобрать их слов, а затем они направляются к Саванне и Бену на кухню, чтобы просмотреть отснятый материал.
— Да плевать, — говорит Джулиан. Он бросает на Райка последний угрожающий взгляд, прежде чем отступает и поднимается по лестнице в спальню на верхнем этаже.
Как только мы слышим, что дверь закрылась, плечи Райка расслабляются. Он несколько раз качает головой и проводит рукой по волосам.
— Что тебе сказала Дэйзи? — спрашивает Коннор. Я и не осознавала, что это такая важная информация. Ладно, я больше не пью до конца нашего отпуска.
Райк смотрит в пол, черты его лица темнеют.
— Она сказала: не позволяй ему прикасаться ко мне.
Мое лицо омрачается беспокойством. Она действительно думала, что он мог бы воспользоваться ею, пока она без сознания?
— Он мне не нравится, — говорю я, качая головой.
— Добро пожаловать в гребаный клуб.
Коннор кладет руку мне на поясницу.
— Давайте просто будем вежливы с ним до конца отдыха. Дэйзи еще придется работать с Джулианом, так что, очевидно, она идет по шаткому мосту.
— Я не вижу в этом ничего, блядь, шаткого, — парирует Райк. — Он ей не нравится. Поэтому ей нужно его бросить.
— Не все в жизни черное или белое, Райк, — говорит Коннор. — Ты должен это понимать, учитывая вашу с Дэйзи ситуацию.
Райк хмурится.
— Нет никакой ситуации.
Коннор наклоняет голову.
— Можешь включать дурака перед своим братом, но со мной эта тактика никогда не сработает.
— Она тебе нравится, — добавляю я, медленно произнося каждое слово, чтобы они не сливались вместе. — Это нормально, что она тебе нравится.
Чёрт, мне нравится любой парень, который делает мою сестру счастливой и хорошо к ней относится. Джулиан не делает ни того, ни другого.
Райк свирепо смотрит на нас обоих.
— Это, блядь, не нормально. Она не может мне нравиться. Не в таком смысле. Ей семнадцать.
— А что будет, когда ей исполнится восемнадцать? — спрашивает Коннор, выгибая бровь.
Райк непреклонно качает головой.
— Ты думаешь, я пожертвую своими отношениями с братом ради девушки? Значит ты, чёрт возьми, совсем не знаешь меня, Кобальт.
— Ло переживет это.
— Ага, я так не думаю, И, возможно, ты чертовски прав — все это дерьмо сбивает с толку, — его нос раздувается, когда он выдыхает. — Я постараюсь не бить её парня, ладно? Только потому, что они работают вместе, — Райк не дает нам возможности ответить. Он исчезает наверху, захлопнув за собой дверь в свою комнату.
Я поворачиваюсь к Коннору и кладу руки на его твердую грудь.
— Может быть... — говорю я, делая паузу, — я могу прокрасться в комнату Лили попозже?
Его глаза блуждают по моему телу, и он убирает мои волосы с плеча. Вместо ответа Коннор отходит от меня и уверенно идет к холодильнику.
За кухонным столом Скотт отрывает взгляд от аппаратуры и переводит его на нас. Но я настолько очарована Коннором, тем, как он занимает всю комнату своим внушительным ростом, своей неизмеримой и такой привлекательной самоуверенностью.
Я неосознанно покачиваюсь, ожидая, когда он вернется ко мне в гостиную. Он достает упаковку клубники из холодильника и, закрыв дверцу пинком ноги, направляется обратно. Коннор откусывает ягоду, и на секунду его губы окрашиваются в красный цвет, прежде чем он слизывает клубничный сок.
Приблизившись ко мне, он поворачивает мое тело в сторону нашей спальни на первом этаже. А затем прижимается грудью к моей спине и направляет меня, придерживая за бедро твердой рукой. Дикие мысли смешиваются в моей голове, бешено вращаясь из-за шотов с водкой. Что он собирается со мной сделать?
Оказавшись в нашей комнате, оформленной в стиле медвежьей хижины, он закрывает за собой дверь и усаживает меня на край кровати, на красно-коричневое стеганое одеяло.
— Мы собираемся заняться сексом? — спрашиваю я его, и моя шея выпрямляется из-за тревоги, пока я обдумываю эти слова. Неужели я сейчас лишусь девственности?
— Нет, Роуз. Ты пьяна, — напоминает он мне. — Ты запомнишь наш первый раз на всю оставшуюся жизнь. И алкоголь не отнимет это воспоминание ни у тебя, ни у меня.
Я свирепо смотрю на него и выпрямляю плечи в оборонительной позиции.
— Значит, ты просто собираешься уложить меня в постель? — я явно возбуждена.
Он снова открывает упаковку и ест еще одну ягоду, не отвечая ни на один мой вопрос. Его доминирующая поза вынуждает меня медленно откинуться назад, опираясь локтями на матрас. Проницательный взгляд Коннора окидывает меня с ног до головы, путешествуя по всем тем местам, которые так жаждут его сильных прикосновений.
Образы Коннора на мне, во мне проносятся в моей голове в прекрасном, ядовитом беспорядке. И я с трудом сглатываю, когда понимаю, чего хочу.
— Ты можешь быть со мной грубым?
Я сомневаюсь, что без алкоголя у меня хватило бы храбрости спросить его об этом, несмотря на то, что за последние пару месяцев я стала достаточно смелой в постели.
Он опускает упаковку клубники на матрас, двигаясь при этом небрежно, легко и удовлетворенно. Незнание того, что он собирается со мной сделать, учащает мое сердцебиение, и когда его глаза встречаются с моими, один его решительный взгляд говорит: я дам тебе это и даже больше.
Он поднимает меня и бросает дальше на кровать, так что воздух вырывается из моих легких. Прежде, чем я успеваю сориентироваться, он забирается на меня и переворачивает таким образом, что мой живот прижимается к матрасу.
— Мы сыграем в одну игру... — он прижимается пахом к моей попке, прежде чем грубо раздевает меня двумя руками, отбрасывая мое платье в сторону. Холод кусает мою обнаженную кожу, когда он снимает с меня лифчик, но оставляет на мне синие хлопковые трусики.
— В какую игру? — задыхаясь, спрашиваю я.
Я немного поворачиваю голову и наблюдаю, как он расстегивает рубашку и сбрасывает ткань. Затем он расстегивает ремень, и местечко у меня между ног начинает изнывать от желания. Я сдерживаю стон и пытаюсь сесть, но он кладет руку мне на спину, прижимая мою грудь к одеялу.
Я могу видеть его лишь краем глаза, так как моя щека прижата к матрасу. По крайней мере, он позволяет мне это. Он снимает свои брюки, оставаясь лишь в темно-синих боксерах. Он невероятно твердый, и когда Коннор опускает нижнее белье, его член выскакивает наружу, полностью готовый войти в меня.
Но Коннор уже дал понять, что не планирует делать этого сегодня вечером.
Я не могу перестать пялиться на его размер.
— Я знаю, что ты сможешь поместиться в меня, — говорю я. — Я не идиотка, но когда ты войдешь, думаю, мне будет больно... очень больно.
— Скорее всего, — отвечает он, не отрицая этого. Он опускается на колени на кровать и поворачивает меня на бок, так, что моя попка обращена к нему. Он берет мои запястья и связывает их за спиной своим ремнем.
Мои губы приоткрываются, как только кожа ремня впивается в мою кожу, а холодная пряжка касается запястья. Я закрываю глаза, когда приятные ощущения пробегают по моему телу и оседают в измученных от желания местах.
